Время колокольчиков. Лиса Салливан

фраза.

      Мы свернули во дворы и поплыли в рыхлой каше, едва затвердевшей к вечеру, обретшей сходство с сахарной крошкой на ободке коктейльного стакана.

      На парковке нашлось свободное местечко, куда притулился паркетник, подцепив бампером рукотворный сугроб.

      – Аня, можно у тебя в туалет сходить? – поинтересовалась Ольга, заглушив мотор. И вкрадчиво добавила: – Я могу подняться через пять минут, если хочешь. Вдруг он все-таки приехал?

      – Нет. В смысле, в туалет можно. Нет, он не приехал, – отрезала я. – Сюрприза не будет.

      “Никакого праздника!” – откликнулась мелкая девочка из нутра.

      По правде сказать, надежде моей позавидовали бы и тараканы – ничем ее из ума не выведешь, так и сидит часами, совращает рассудок нагими коленками.

      Подъездная дверь отворилась со скрипом, и тамбур встретил нас ядреной смесью запахов: от перегара до жареной курицы.

      На четвертый этаж мы шли пешком, потому что, как водится, тридцать первого декабря лифты в многоквартирных домах отключают, чтобы граждане не набивались селедками после двенадцати, когда наступает время глазеть на соседский салют.

      Сердце колотилось в грудной клетке, как взбесившийся дятел, когда ключ щелкнул в замке и тяжелая дверь отворилась. За ней, вроде, послышались шорохи, и на секунду я пожалела, что не оставила Ольгу в машине. Глупая улыбочка уже взобралась на лицо, когда раздалось громогласное “мяу” и верхний свет показал пустой коридор с настенной вешалкой и узкой галошницей.

      В гостиной меня, естественно, тоже никто не ждал. И в спальне. И даже на кухне.

      – Не расстраивайся, – произнесла из-за спины Ольга, и после этих слов я по-настоящему расстроилась. Собрав волю в кулак, указала гостье на дверь и коротко бросила: “Туалет тут”. Она кивнула и скрылась.

      Со стороны зрелище наверняка выглядело престранно: плачущая дева со скорбным лицом провожает в мать ей годящуюся женщину в уборную, скупая слеза слабо светится в отблесках коридорной лампочки, за дверью журчит вода.

      Сдержанные слезы пошли носом. Обесчестив парочку бумажных салфеток, я решила не драматизировать и включила гирлянды на елке. Уровень драматизма неожиданно вырос.

      Щелкнул замок уборной, в комнату фланировала Ольга, выдерживая стандартное, ничего, кроме вселенской мудрости, не выражавшее лицо.

      – Знаешь, Аня, я верю в судьбу…

      “Ой, нет-нет-нет, – подумала я. – Сейчас она решит меня утешать до самого боя курантов. Лучше уж я в одного напьюсь красненького, чем слушать ее обтекаемые советы”.

      – И раз уж цепочка событий завела меня сюда и позволила увидеть тебя на перепутье, я решила, что подарок, который я готовила племяннику, должен достаться тебе. Но дело в том, что воспользоваться им ты должна под бой курантов. По крайней мере, таковы инструкции. И я бы не стала нарушать переданные мне на хранение традиции. Поэтому позволь мне остаться с тобой