Синий маяк. Ксения Литвинова

следом за ним в огромный, насквозь продуваемый зал и мысленно пересчитываю варианты. Убежать от него – не убежишь. А если убежишь, всё равно он про меня расскажет кому-нибудь, и те уже выследят. Ну что – убить его? Связать и таскать с собой в надежде, что никому больше не попадёшься? Тогда уже точно отступать будет некуда.

      – Темнеет, – предупреждаю я, глянув на низкие тучи в оконном проёме. – Если нам ещё далеко, стоит подняться повыше и заночевать здесь. Оборотни всё равно не дадут идти ночью.

      Он смотрит на меня с недоумением, и меня посещает тревожное сомнение, что один из нас не в себе.

      – Чёрные волки, – уточняю я на всякий случай. – Или тебе не приходилось их видеть?

      – Разумеется, приходилось, – отвечает он с ещё большим недоумением. – Глаза у меня на месте! Поэтому мы начнём бежать от этого окна. Иначе не успеем. А ты точно волшебник? – судя по тону, я вызываю у него серьёзные сомнения.

      – А ты? – спрашиваю я в ответ.

      Он медленно качает головой – нет. Надо понимать, ему в этом мире ещё веселее, чем мне.

      – Есть хочешь? – интересуюсь я.

      Он равнодушно пожимает плечами:

      – Все хотят.

      – Джем будешь?

      Про джем он тоже не знает. Но я достаю одну банку, потом другую – с крольчатиной, не ведаю, что за зверь. И убеждаю своим примером, что содержимое можно кушать. Мальчик не убеждается. Действительно, что подходит для одних, для других – отрава. Но всё-таки он решается взять на кончик ножа немного оранжевой кашицы и, наконец, убирает от лица тряпку. Наверное, всё-таки девочка.

      Пока садится солнце, она всё ест и ест. Я устраиваюсь в проёме окна и наблюдаю за улицей. Чёрные вот-вот нагрянут и, должно быть, окажутся совсем близко – только руку протяни! Не уверен, что стоит располагаться вплотную к ним. И доверять ребёнку. Мне всё больше не по себе, и когда девчушка пихает меня под локоть, чтобы вернуть банки, я хмуро отмахиваюсь:

      – Оставь себе.

      – Да ты что! – пугается она. – Давай тебе мясо, а мне варенье.

      – Давай, – соглашаюсь я со вздохом. – Ты объяснишь, чего мы тут дожидаемся?

      – Утра, – отвечает она, чуть подняв белёсые брови. – Ложись, я подежурю.

      – А дежурить зачем? – теперь уже я удивляюсь. – У меня будильник есть. Заведём и спать ляжем.

      Про будильник ей понятно и, немного поколебавшись, она соглашается прилечь. Но заворачиваться в мой плащ наотрез отказывается. Магия какая-то непонятная, ну её! Ну, так ну. На всякий случай я устраиваюсь между ней и окном – мало ли, если чёрные полезут? Чёрные пробегают мимо нескончаемой свирепой рекой. Рычат, грызутся, но нас не трогают.

      Лишь перед рассветом становится чуть потише, но весёлая трель будильника не даёт разлёживаться. Я тянусь, чтобы снять его с подоконника, и едва не остаюсь без руки – косматая морда заглядывает в пустой оконный проём. Я застываю, а девочка кидается ко мне и ударяет по будильнику. Звон обрывается, и оборотень теряет к нам интерес. Должно быть, на звук среагировал. Вот же свихнутое место!

      – Пора! Да вставай же – не успеем! – бормочет