Зеркало между нами. Яни Эш

я утрирую, разумеется, без последних трех вполне можно обойтись. Просто схема батарейки действительно больше напоминала рецепт ведьминого зелья, с той лишь разницей, что ведьмино зелье хотя бы имеет видимый рациональный смысл.

      До сих пор гадаю, как мы вообще не бросили это дело после пары недель мучений и нескольких неудачных попыток.

      – Надеюсь, выдержит, – говорит Юджин, помогая мне забраться на стол. – Сейчас садись мне на плечо и цепляйся ногой за решетку.

      Решеткой эту хлипкую конструкцию сложно назвать. Скорее каркас для цветочных горшков. Оттолкнувшись от него, я упираюсь руками в верхнюю часть окна и оказываюсь на карнизе, откуда спокойно могу дотянуться до открытой форточки.

      – Черт его разберешь, как теперь забраться сюда. Может, стекло выбить?

      – Попробуй достать ручку окна с той стороны, – щурится Юджин.

      Солнце выжигает татуировки на моих поцарапанных ногах, пока я пропихиваю голову и плечи в узкий проем. Да уж, ногами вперед было бы проще, да и шорты не сползут. Но так хотя бы нет опасений, что голова застрянет в проеме.

      Ручка слишком далеко, однако я уже наполовину внутри. Спустя несколько минут кряхтенья и возмущенного бульканья воды в желудке мне удается просочиться на подоконник.

      Юджин победно улюлюкает, спрашивая о внутренностях дома, но мне пока некогда ему отвечать.

      Мы не ошиблись! Предположить о спешности отъезда хозяев можно было еще по вещам на лужайке, а теперь не осталось вообще никаких сомнений: отсюда бежали, если и захватив что-то, то лишь самое необходимое.

      Я очутилась в детской комнате. Здесь у стены стояла наспех застеленная колыбелька в розовых тонах. Да и вообще, судя по количеству розового, комната принадлежала девочке.

      – Кира! Ну что там? – изнемогал Юджин, и я показала ему в окно большой палец.

      В шкафу осталась детская одежда, вот только из красного там ничего не нашлось. Хозяева не все побросали, а лишь то, что не успели собрать за… такое чувство, что за несколько минут.

      Меня опять прожгло острое иррациональное волнение. Не бывает так, чтобы люди срывались и немедленно сваливали из города насовсем, оставляя такое количество нажитого имущества.

      Мой наметанный глаз сразу ищет зеркало: здесь оно даже не разбито, а по размерам идеально для того, чтобы я пролезть могла, а Юджин — нет.

      Маркером кто-то написал: «Тени могут сливаться, множиться и пугать своей чернотой, но никогда – жить отдельно».

      Каких только надписей я не насмотрелась в своих нескончаемых прогулках по заброшкам, но когда встречаешь нечто подобное в РЕАЛЬНО заброшенном городе, воспринимаешь все это совершенно иначе.

      Поэтому я переключаюсь на свое отражение.

      И без того светлые волосы за две недели выгорели практически добела. А на щеках проступили веснушки. Мое лицо мало кто когда-либо называл красивым. Чаще использовали выражения: смазливая, сосочная и т. д. На