Зеркало между нами. Яни Эш

переставал на меня ругаться. Наверное, минут десять рассказывал о том, что параноиком быть нехорошо и что надо с этим что-то делать, иначе добром не кончится.

      Его можно понять. Это же я настояла на отъезде, хотя прекрасно понимала, в каком положении мы окажемся. Шансов добраться домой, не попав под дождь, у нас, объективно, не было.

      Но вы не спешите меня судить. Вы там не были, в этом странном, вовсе не мертвом городе. Змей затаился в траве, венерина мухоловка раскрыла пасть, куница прикинулась мертвой перед молниеносным броском. Чем больше я думала, тем больше убеждалась: Фанагорея тоже хотела сказать нам что-то.

      – Нет, ну на хер! – краем уха я выцепила из пространства неумолкающего Юджина. – Когда Ткач вернется, будем решать вопрос насчет твоего лечения.

      – В задницу сходи, Юджин, – не выдержала я. – Мог бы вообще ехать без меня.

      – Чтобы ты в мое отсутствие изрисовала стены кровью?

      Юджин из тех людей, кому легче не отвечать вообще. У меня никогда не было ни склонностей к селфхарму, ни уж тем более к суициду. Я бы давно перестала себя уважать, соверши подобное хоть раз. Но Юджин почему-то постоянно об этом твердит.

      Я уже давно уяснила, что прекрасная тактика молчания выручает почти во всех ситуациях. Молчать удобно. Особенно когда начинаешь понимать, что мир совершенно не нуждается ни в твоем мнении, ни в твоих комментариях.

      – Что делать будем? – спрашиваю я, когда мой импульсивный спутник несколько поутих. – Ночевать здесь не хочется. Замерзнем. Поехали потихоньку.

      – Как ты предлагаешь мне ехать вслепую?! Лучше уж и дальше молчи.

      У Юджина плохое зрение, он в очках напоминает крота из мультика про Дюймовочку.

      – Могу сесть за руль.

      – Я тебе не доверю наше единственное транспортное средство.

      А вот на этот выпад у него есть все основания. Водитель из меня никудышный.

      Я открываю рот, чтобы успокоить Юджина, но меня опережает гром. Трескучий, расползающийся, словно огромная скорлупа, на мелкие-мелкие осколки. Шипучий, остро-шершавый, неумолимо сосредоточенный.

      Мы едва не оглохли.

      – Паш, других вариантов нет. Либо я поведу, либо ты.

      Юджин решил, что справится. Мой пацан. Домой мы добирались почти пять часов, хотя утром доехали за два с половиной.

      К тому моменту уже совсем стемнело и сделалось холодно, как в Питере. Юджин продолжал проклинать меня, но уже тихонько, не расходуя силы зря. По возвращении мы оба пальцев не чувствовали, однако меня переполняло давно забытое чувство единства со стихией.

      Никогда не испытывала страха перед неистовым гневом природы, хотя, наверное, стоило бы.

      Наоборот.

      Когда начинается гроза, мне хочется пойти в поле и лечь на спину, чтобы дождь вбивал в дышащую землю мое хрупкое тело. Я люблю шторм, когда ты не знаешь, сможет ли лодочка добраться до суши. Я люблю волны, которые могут протащить по песку несколько метров, и потом ты будешь неделю залечивать ссадины. Я люблю есть бутерброды со сгущенкой после тридцати