Сирота с Манхэттена. Мари-Бернадетт Дюпюи

слишком трудной, слишком тягостной?

      Молодая женщина с улыбкой пожала плечами, потом повернулась к мужу спиной.

      – Чем говорить глупости, лучше помоги мне снять платье. И расшнуровать корсет, причем поскорее: он невыносимо меня сдавливает.

      – Это не вредно для ребенка?

      – Нет, но он сегодня сильно ворочался.

      Скоро Катрин осталась в одной нательной рубашке из белого батиста. Удовлетворенно вздохнув, она помассировала живот. Гийом нашел губами ее губы, и на то время, пока длился страстный поцелуй, они растворились друг в друге.

      – Пока я могу быть с тобой рядом, я счастлива, – проговорила она, все еще учащенно дыша. – Наши дети освоятся в Америке, станут настоящими маленькими ньюйоркцами, и мы добьемся благосостояния сами, своими силами и силой нашей любви.

      Растроганный Гийом поцеловал жену еще раз. «Ты – свет моей жизни», – подумал он.

      Меньше чем через час Катрин внезапно проснулась и потрясла супруга за плечо.

      – Гийом, ты слышал? Это кричала Элизабет, я уверена! Пойду к ней!

      – Что случилось? Что ты там говоришь? – сонным голосом переспросил он.

      – Говорю, что нашей девочке опять приснился кошмар. Удивляться нечему: отец кричал за столом, а еще эта гроза…

      Молодая женщина уже была на ногах. Она выскочила из спальни и бросилась в детскую, откуда все еще доносились пронзительные вопли. Дочку она застала в слезах, задыхающейся, с трудом переводящей дух.

      – Я с тобой, милая! Что случилось?

      – Плохой сон, мамочка. Я так перепугалась! И мою куклу мы не взяли.

      – Поднимайся, я заберу тебя к нам. Не стоило вообще укладывать тебя в этой комнате.

      В детскую вошел Гийом. Без колебаний он подхватил малышку на руки, и она тут же обняла его за шею своими маленькими ручками.

      – Не плачь, папа тебя защитит! – проговорил он. – Сейчас, моя хорошая, отнесу тебя к нам на кровать, и будешь спать с нами. Расскажи маме с папой, что тебе приснилось, и сразу станет легче.

      – Я уже не помню, – с трудом выговорила Элизабет. – Шел сильный дождь, и… темнота, ничего не видно.

      Гийом и Катрин уже шли по коридору, освещенному настенной газовой лампой. Молодая мать не на шутку разволновалась.

      – Зря я подчинилась матери! Нужно было самой уложить малышку, и в нашей комнате, а не в холодной детской, – тихонько проговорила она.

      – Из-за отъезда в ее мире все перевернулось, Кати, и в ее возрасте это нормально. Элизабет не может радоваться этому как мы, – сказал Гийом. – Но все наладится, не тревожься.

      В этот момент из своей спальни в коридор вышла Адела Ларош и смерила троицу неодобрительным взглядом.

      – Что это вы удумали? Отнесите Элизабет обратно в детскую! Ее вообще нужно было наказать за то, что кричала так громко.

      – Наказать? Мама, что ты такое говоришь! – возмутилась Катрин. – И ты хотела, чтобы мы оставили ее с вами? Она не виновата, что ей снятся кошмары.

      – Избалованные дети еще не то придумывают,