Сирота с Манхэттена. Мари-Бернадетт Дюпюи

Она такая, по-другому не может… А правда, что тебя зовут Элизабет? Я – Жюстен, и мне восемь лет.

      Дети молча смотрели друг на друга. Жюстену очень нравились и темные кудри девочки, и ее округлый подбородок, и розовые щечки, и большие светло-голубые глаза. Лицо его расплылось в широкой улыбке.

      – Мне совсем не хотелось тебя напугать. Простишь меня?

      – Я тебя прощаю! – серьезно ответила девочка.

      – Ты долго пробудешь в замке? Мне с тобой играть не позволят, но завтра вечером я могу опять прийти поболтать.

      Общение со сверстником было для Элизабет в новинку. Один из братьев Гийома тоже был женат, но ни кузена, ни кузины ей пока не подарил. Она привыкла жить среди взрослых… При мысли об отъезде сердце девочки сжалось от смутных предчувствий.

      – Мы завтра утром уезжаем, – сказала она. – Сначала мы поедем на поезде, а потом по морю на большом корабле. Папа едет работать в Америку.

      Ошарашенный Жюстен только покачал головой. Он еще не знал, где находится эта Америка, но название слышать доводилось.

      – Кажется, это очень далеко, – с досадой проговорил он. – Если ты едешь за море, надо подарить тебе подарок. Здесь полно старых игрушек, и я прихожу сюда тайком поиграть.

      Жюстен подошел к сплетенному из лозы дорожному сундуку с откинутой крышкой, стоявшему у стены, порылся в картонной коробке, что-то достал, а потом сунул это девочке в руку.

      – Держи! Это оловянный солдатик, мой любимый. Он играет на барабане. Он будет защищать тебя в пути, а если опять испугаешься, скажи ему, чтобы позвал меня. Я приду и спасу тебя!

      – У тебя не получится! – с улыбкой возразила Элизабет. – Но я его сохраню. И буду про тебя вспоминать.

      Девочка сжала крошечную металлическую фигурку в ладошке, и ей передалось тепло руки мальчика.

      – Спасибо, Жюстен. Он никогда не потеряется! Обещаю!

      – Еще пообещай, что когда-нибудь вернешься, ладно?

      Элизабет решилась не сразу. Родителям, несмотря на ее юный возраст, удалось ей втолковать, что клятва – это серьезно. Но Жюстен, белокурый и темноглазый, показался ей таким милым, что она прошептала:

      – И это тоже обещаю.

      – Хорошо! Но все равно жалко, что ты завтра уедешь. А мне пора уходить. Если тетка поднимется к себе, а меня нет – бедные мои косточки!

      – А где ты спишь?

      – На чердаке, в теткиной комнате. Я сплю на матраце, за ширмой. До свидания, Элизабет!

      Несколько мгновений он смотрел на нее не отрываясь, потом набрал в грудь побольше воздуха, наклонился и поцеловал в щеку.

      – До свидания, – сказала девочка, удивленная этим знаком нежности, который окончательно ее утешил. – А ты не хочешь побыть со мной еще чуть-чуть? Мама часто ждет, пока я усну. Можешь сделать как она?

      – Ладно, пять минут у меня есть. Они наверняка играют в карты – внизу, в буфетной.

      – А кто «они»?

      – Моя тетка, Венсан и старый Леандр, наш садовник. Завтра, если получится, я буду смотреть, как ты уезжаешь, – из того окна в этой комнате, что справа.