Гремучий ручей. Татьяна Корсакова

девочка, а целая армия слуг, готовая служить ему верой и правдой.

      …Фрау Ирма явилась за пять минут до окончания рабочего дня. Они с Лизой расстилали посреди гостиной ковер ручной работы, когда она беззвучно появилась на пороге в сопровождении псов.

      – На сегодня довольно, – сказала фрау Ирма, обводя взглядом комнату. – Вы славно потрудились, фрау Хельга. Хочу заметить, что общение с вами пошло Эльзе на пользу. За весь день ни одной разбитой чашки…

      – Она приняла ваши слова близко к сердцу, фрау Ирма. Она будет стараться.

      – Это похвально. – Старуха едва заметно усмехнулась. – Я надеюсь, вы не слишком устали?

      – Все хорошо. Я привыкла к работе.

      – Но не к такой. Вы ведь человек умственного труда, никак не физического.

      Сейчас она решит, что Ольга не подходит, и ее планы разрушатся, как карточный домик.

      – Использовать вас для уборки дома, это все равно, что использовать скакового жеребца для вспашки поля.

      – Меня все устраивает.

      Главное, чтобы прозвучало не слишком поспешно, не слишком отчаянно. Лишь самую малость. Да, она нуждается. Да, она готова заниматься любой, даже самой грязной работой. Но она не смеет настаивать, она с достоинством примет любое решение. Вот так это должно выглядеть.

      Старуха смотрела на нее очень долгим и очень внимательным взглядом. Старуха смотрела, а Ольга вспоминала «Оду к радости». Оказывается, она помнила ее почти наизусть. Оказывается, есть люди, которые так же, как она сама, могут попытаться заглянуть тебе в душу…

      – Приходите завтра, – сказала фрау Ирма наконец. – Приходите, как договаривались. И вот это вам. – Из складок юбки она вытащила бумажный пакетик, протянула Ольге. – Это кофе. В знак признательности за хорошую работу.

      – Спасибо, фрау Ирма! – Ольга бережно приняла пакетик, но убрать руку не успела: цепкие холодные пальцы старухи с неожиданной силой сжали ее запястье.

      – Мы ценим тех, кто служит нам верой и правдой, – сказала фрау Ирма с улыбкой. – Но мы очень не любим разочаровываться.

      – Я вас не разочарую, фрау Ирма. – «Ода к радости» теперь звучала в полный голос, заглушая в голове все прочие голоса, даже ни на секунду не прекращающийся шепот Гремучей лощины.

      – Очень на это надеюсь. – Старуха разжала пальцы. – Мне бы не хотелось с вами… расставаться.

      Пауза перед «расставаться» была такой многозначительной, что Ольга невольно посмотрела на псов. Те стояли в нескольких шагах от нее, ждали команды. С псами нужно что-то решать в ближайшее время. Хотя бы попробовать.

      – Всего доброго, фрау Ирма!

      Она вежливо улыбнулась и сделала шаг к двери.

      – До завтра, фрау Хельга! – Старуха отозвала псов, ласково погладила их по головам. – До завтра!

      Домой Ольга пришла полностью обессилевшей. Болели ноги, болели руки, но сильнее всего болела голова. В ней все еще громыхала «Ода к радости», и от дикой усталости Ольга все никак не могла сообразить, как выключить