Прообраз для героя. Ольга Эдуардовна Бондарева

практически не ношеной и, соответственно, приличной.

      ***

      Врачеватели железнодорожной больницы оказались людьми конкретными и деятельными. Не беспардонно, но весьма откровенно они лишали иллюзий, без утайки излагая пациенту фактические данные о его болезни; причинах, болезнь вызвавших; содержании курса лечения и возможных исходах последнего.

      Виной болезни моей, как они установили, явились регулярно чередующиеся стрессы на работе и в жизни – кстати, поразительно совпадающие по времени с политическими и экономическими коллизиями в государстве, − а также изъяны в питании, отсутствие должного отдыха и – ну, конечно же! − курение.

      В связи с затронутыми темами стрессов, питания, отдыха и курения я невольно вспомнил дедушку жены − худосочного, сгорбленного старичка со слуховым аппаратом; старичка благообразной наружности, доброго и незаметного, с ясным взглядом и пытливым умом. Коммуниста Ленинского призыва!

      Он пережил революцию, контрреволюцию, гражданскую войну, НЭП, пытки кулачества при коллективизации, смерть двух малолетних дочерей. Когда третьей рожденной дочери должно было исполниться шесть, грянула война Отечественная. С семьей он оказался на оккупированной территории, и его участью сделался принудительный труд “на благо” Германии. Машинист поездов по специальности, по ней же он был привлечен немцами, но, состоя в местном подполье, неоднократно пускал составы под откос. И познал застенки гестапо. Контуженный взрывом последнего угробленного им состава, напичканного вражескими боеприпасами, и, как казалось, безнадежно оглохший, чудом был отпущен из тех застенков домой. Чудо свершилось благодаря всем имеющимся в семье золотым украшениям, нанизанным на обычную булавку, которую его отважная мать приколола к галифе городского шефа этой страшной фашисткой организации, когда, накануне назначенного расстрела, добилась его аудиенции.

      Он с чистой совестью встретил долгожданную Победу!!! С достоинством пережил послевоенное репрессирование, лагерь, последовавшее освобождение, голод, разруху, свою многолетнюю безработицу. Документы подполья были утрачены – как вероятного пособника фашистов его исключили из партии, из общества, из светлого коммунистического будущего… и запоздало − по истечении двадцати лет − в той партии восстановили.

      Выстоял, обреченный на низкооплачиваемый труд, но воспользовавшийся лазейкой совместительства; обеспечивал всем необходимым двух детей и жену − подчинившуюся желанию мужа видеть ее занимающейся исключительно домом и семьей, − которую верно и страстно любил, прожив с ней более полувека.

      Проработал до восьмидесяти оператором газовых печей на небольших предприятиях, познав один единственный больничный. Каждую свободную минутку обихаживал свой чудесный маленький садик с фруктовыми деревьями, с кустами виноградника, смородины, крыжовника и цветами. Всю жизнь прокурил через мундштук сигареты без фильтра и мирно почил на восемьдесят первом году жизни, выкурив напоследок свою любимую “Приму”.

      Согласно