Девочки Моники. Лера Грант

дитя Принца и Прекрасной Розы в парк. Если бы можно было менять силой мысли места и компанию, я непременно воспользовалась бы этой опцией, и мы бы оказались не в этом подвале и не с этими людьми, а на какой-нибудь неприметной скамейке вдвоем.

      Украдкой я поглядывала на нее, а она – на меня.

      На указательном пальце объект моего изучения носила большое серебряное кольцо с рубином, короткие ногти без лака, бровь, нос, уши проколоты, и везде кольца из хирургической стали. Запомнился шрам на шее – белый, ровный и широкий, так что даже страшно представить, как он мог возникнуть. Глаза в черной подводке со стрелками, стремящимися к виску. Бледное лицо с четкими скулами. Я не могла припомнить женщин, выглядевших более железными, чем она.

      Стоп.

      А кто вообще сказал, что это женщина?

      В компании травести кто угодно может оказаться кем угодно.

      Некоторое время мысли зависли и блуждали в поиске ответа на вопрос, кто этот человек. Может быть, это не девушка, а такой феминный гей?

      Вивьен Вествуд выпускает лифчики для парней с начала двухтысячных. Мало ли.

      Я чокнулась с Драг-Королевой и ее гостями, воздушно чокнулась с соседним столиком, продолжавшим меня «пасти» и приглядывать за мной. Изображая, что заинтересованно слушаю концертного менеджера своей напарницы по танцам, я продолжала разглядывать сына Принца и Розы. Холодные серые глаза, темные брюки, дизайнерская белая рубашка, свисающий фиолетовый шарф, элегантные ботинки. Когда ты видел много одежды, ты уже можешь видеть ценами. Одета объект моего изучения была тысяч на сто.

      Кто она (или все-таки он)? Чем занимается? Есть ли у этого человека грудь?

      Перед ней стоял бокал с «Негрони» и почти пустая чашка с чаем.

      «Кто ты? Кто ты?» – думала я, разговаривая с другими гостями, улыбаясь Королеве и иногда отвлекаясь на бесконечно приходящие в телефон письма.

      Холодный сын Принца и Розы молчал, изредка улыбаясь то одному, то другому собеседнику. Сама я делала вид, что меня интересуют все, кроме нее.

      – Пойду курить! – негромко сказала я как будто в никуда, но объявление предназначалось только для нее.

      Без стимуляторов и равнодушия я в бушующем море страсти зеленый юнга: заикаюсь, шифруюсь где не надо и переигрываю.

      Она нашла мою руку под столом и, слабо пожав ее своей приятно прохладной ладонью, одними губами ответила: «Я с тобой». Наш диалог никто не заметил.

      Выйдя на улицу, я глубоко дышала.

      «Успокойся и свали пока не поздно!» – уговаривала я себя, прильнув спиной к серому зданию «Летчика».

      Щелк – раздалось сбоку. Укутав голову своим фиолетовым шарфом, она закурила Lucky Strike и молча протянула мягкую пачку.

      Так кто из нас Клинт Иствуд?

      Я вытащила из протянутой пачки сигарету и покрутила в руках.

      – Это тебе! – Она дала мне зажженную, я машинально закурила ее, а первую, неприкуренную, кинула в карман. На Лубянском проезде повисла тишина.

      – Ты… –