Папа. Мозаика прямого набора. Данил Александрович Яловой

Заберу дочь недели на две, ты – сына, и поедем вчетвером куда-нибудь на море. Ни разу не отдыхал с детьми.

      – Это – да. Я имела ввиду другое…

      – Что?

      – Ты знаешь.

      – Сделаю, как будет нужно.

      – Мне уже три года – нужно! А ты до сих пор ничего не сделал. Ты не представляешь, как круто можно было бы отдохнуть где-нибудь на Крите!

      – Люб, я уже три года тебе говорю одно и то же. Уверяю, ничего не поменялось и в этом: мне не нужен загранпаспорт. Мне и дома по-кайфу. Тридцать пять лет нигде не был, и ещё столько же проживу без заграниц.

      – Ладно, проехали. Что за булочка?

      – Ты про байку? Дима. Помнишь? У него всегда были деньги. На большой перемене покупал две булочки с маком для Лили и Кати. Просила только Лиля. А Катя крутилась рядом, потому что знала, что Лиля попросит. И та просила: «Димуля! Купи мне булочку с маком». И улыбалась. Дима покупал. Правда, – две. Потому что знал, что там ещё Катя. Каждый день одна и та же песня. Верю, что тогда он угощал их бесплатно. Ну, или чтобы похвалиться перед сверстниками. Ведь это же сказывалось на авторитете – внимание девочек. Капитал. Тогда – бесплатно. А сегодня Дима вырос и угощает булочками с маком за отсоси. И – сосут. Потому что все хотят булочку с маком.

      – Да уж…

      – Нет! В классе были девочки, которые вообще не ели во время перемен. Или ели то, что давали в школьной столовой. Но булочку не просили. Такие не сосут за мак. Они в своё удовольствие сосут, не унижаясь ни перед кем. Для себя, то есть. Вот как ты.

      – Отличный комплимент! Ты вообще – мастер.

      – Запомнились мне эти булочки. Я же дружил с Димой, а вот эти его поощрения этих подружек мне тогда не нравились. Смущали, что ли. Он как бы отдалялся в такие моменты, становился другим. То, вероятно, уже начинал поднимать голову другой Дима, которого я не знал. И не знаю.

      – С тех пор не общались?

      – Общались, как же. Я три года в Воронеже учился, дважды в год бывал в отпуску и возвращался в Ставрополь. Они с Романом там учились. Мы встречались и вместе проводили несколько дней.

      – Идём! Зелёный. И что? Какой он был в Ставрополе?

      – Не могу сказать, потому что в ту пору я сам был сорви голова. Но то, что все трое стали взрослыми – это так. Не помню свои суждения о них и вообще, – были ли они у меня, эти суждения. Тогда я готов был поддерживать самого чёрта, потому что был похож на пластилин в руках окружения. Мне были нужны другие авторитеты. Я жил чужими идеалами.

      – Почему?

      – Своих не было.

      Дружок

      Папа устал очень. Мама сказала чтобы я не лез к папе со своими дурацкими вопросами потому что папа устал. Он работает и ему тяжело зарабатывать деньги. А я сидел в кресле и долго смотрел на своего папу как он лежит на диване и долго спит. Он большой. Я ему всегда улыбаюсь потому что он мой папа и я его люблю. Я всем пацанам во дворе рассказал что он мой папа. Они не верили. И тогда я показал его. Я всегда показываю папу, когда он идёт по улице. Мама теперь не читает мне сказки на ночь потому что я хочу чтобы читал папа. А мама сказала не надо потому что папа смотрит телевизор. Мне нравится переключать телевизор когда папа говорит мне переключить телевизор. Я даже сижу рядом чтобы быстро переключать.