Приземления. Анна-Нина Коваленко

публики, столпившейся вокруг кассы номер десять…

      Ему, им; тебе я, готовая разрыдаться, подобная горьковской Матери, посылаю вослед мысленное, сокровенное, обжигающее:

      – Родные…

      ***

      Сейчас они все уже разлетелись, а я сижу…

      Взлетаю…

      Лечу…

      Нет цветения прекрасней цветущего инея.

      Январь 1990

      II

      ЛЕТО И ЛЕС

      …Восстановите тот тяжелый жемчуг,

      Что растворен царицею Египта,

      И будь на вас касторовые шляпы,

      Я вам скажу: вы можете любить!..

      (Дж. Китс, «Современная любовь»)

      Январь 2002.

      Знаете ли вы… То есть, вы, конечно, знаете, что такое «коммивояжер». Я теперь тоже знаю. Впервые, помню, повстречала это слово в книге-сборнике драм Теннеси Уильямса:

      вот героиня «Лета и Дыма» по имени Альма, после многократных и многолетних неудавшихся попыток заслужить любовь друга детства, Джона, – в конце концов, то есть в конце драмы, принимает из рук незнакомого заезжего коммивояжера таблетку от головной боли, так мучившей ее (а и еще бы!) и уходит за ним, за заезжим коммивояжером, в его отель…

      В «Русском Словаре» издательства «Berkley Books» нашла такое толкование «коммивояжеру»: «commercial traveler», или «коммерческий странник».

      Кстати, не встречал ли кто на улицах Нью-Йорка высокого и красивого мужчину (может быть в очках) с дорожной сумкой через правое плечо (ремень может быть потрепан), в перехваченном в талии пояском плаще болотного цвета? (Вообще-то, на мне такой цвет назывался бы «оливковый».) Если спросите его о чем-нибудь, например, как пройти к Вест Хаустон, и т.п., он будет отвечать всхлипывающим голосом, складывая при этом рот в некую дырочку, которой искусительно застегнуть невидимую пуговичку, – такой это рот, дизайн «петелька». От него пахнет чем-нибудь вкусным: белым вином ли, репчатым луком (чуть), женскими духами (чуть-чуть)… Это Майкл, и он – коммивояжер.

      Майкл, Майкл… В начале пара светлых глаз нацелилась на меня из-за круглых очков со звездной высоты роста. Робкий (и ещё, всхлипывающий, как я уже отметила) голос:

      – I do not want to be intruder in your life, but… would you be indulgent enough to have cup of coffee with me?*

      Я – сраженная столь вежливым, переходящим в церемонное, обращением к моей особе:

      – Sure!**

      ______________

      *Я не хотел бы врываться в Вашу жизнь, но… Не могли бы Вы быть столь любезны, составить мне компанию за чашечкой кофе? (англ.)

      **Конечно!

      Майкл, Майкл… Звонки по воскресеньям, двенадцать тридцать пополудни нью-йоркского времени; жалобы на невыносимое и безысходное одиночество, что так понимаемо – русскими особенно – художницами…

      Помню, намедни услышала по ТиВи сообщение об автомобильной катастрофе в Канзас-сити, унесшей полдюжины жизней. Обеспокоенная плохой новостью, всю ночь плохо спала, а рано утром следующего дня позвонила ему в Канзас, позвонила сама: жив ли?

      Ответил грубо лающий женский голос:

      – Майкла? Зачем? Что надо? Кто такая?

      Я:

      – Ах,