Сладость на корочке пирога. Алан Брэдли

осторожно отложил ручку и записную книжку, словно они были сделаны из венецианского стекла.

      – Флавия, – произнес он (и я не могла не заметить, что я больше не «мисс де Люс»), – я должен задать тебе очень важный вопрос. Твой ответ будет иметь решающее значение, ты понимаешь?

      Я кивнула.

      – Я знаю, что именно ты сообщила об этом… происшествии. Но кто обнаружил тело?

      Я лихорадочно думала. Если я скажу правду, повредит ли это отцу? Знает ли уже полиция, что я позвала Доггера на огородную грядку? По всей видимости, нет: инспектор только что узнал имя Доггера, так что разумно предположить, что его еще не успели допросить. Но когда они это сделают, что он скажет? Кого из нас он будет защищать – отца или меня? Существует ли какой-нибудь новый тест, способный показать, была ли жертва еще жива, когда я ее обнаружила?

      – Это я, – выпалила я. – Я нашла тело.

      – Я так и думал, – сказал инспектор Хьюитт.

      Повисло неловкое молчание. Его нарушило появление сержанта Вулмера, сопровождавшего моего отца.

      – Мы обнаружили его в каретном сарае, сэр, – объявил сержант. – Он прятался в автомобиле.

      – Кто вы, сэр? – требовательно спросил отец. Он был в ярости, и на мгновение я увидела в нем человека, которым он когда-то был. – Кто вы и что делаете в моем доме?

      – Я инспектор Хьюитт, сэр, – сказал инспектор, поднимаясь. – Благодарю вас, сержант Вулмер.

      Сержант отступил на два шага назад, оказавшись в дверном проеме, и затем скрылся из виду.

      – Что же, – сказал отец, – в чем дело, инспектор Хьюитт?

      – Происшествие, сэр. В вашем огороде обнаружили тело.

      – Что вы имеете в виду под «телом»? Труп?

      Инспектор Хьюитт кивнул.

      – Да, сэр, – подтвердил он.

      В этот момент я осознала, что у отца нет синяков, царапин, порезов… никаких повреждений, во всяком случае видимых. Я также заметила, что его лицо начало бледнеть, за исключением краснеющих ушей.

      И я также обратила внимание, что инспектор тоже все это заметил. Он не сразу ответил на вопрос отца, держа паузу.

      Отец отвернулся и прошел через длинную арку к бару, проводя пальцами по поверхностям всех предметов мебели, попадавшихся ему на пути. Он смешал себе джин с содовой и опустошил стакан со стремительной легкостью, выдававшей более частую практику в этом деле, чем я могла предположить.

      – Мы еще не опознали тело, полковник де Люс. Вообще-то, мы надеялись, что вы нам поможете.

      При этих словах лицо отца побелело еще сильнее, если это было возможно, и уши заалели огнем.

      – Простите, инспектор, – произнес он едва слышно. – Пожалуйста, не просите меня об этом… Я не в ладах со смертью, видите ли…

      Не в ладах со смертью? Отец был военным, а военные живут со смертью, живут ради смерти, побеждают смерть. Для профессионального солдата, как ни странно, смерть и есть жизнь. Даже я это знала.

      Я также знала, поняла мгновенно, что отец только что солгал, и тут что-то внутри