Боль свободы. Владимир Игоревич Саяпин

слабости еще никогда не приходилось чувствовать. Руки двигаются, но кое-как, их не выходит даже поднять немного выше, словно к рукам примотан груз. Мышцы дрожат от напряжения, стоит лишь чуть усерднее надавить на нож, но в то же время тело такое расслабленное, такое бессильное, что просто уснуть сейчас было бы легко, как никогда, стоит лишь закрыть глаза и опустить голову.

      Зато, стоит добраться до иссохшего ствола дерева, сняв плотно налипшую кору, до ствола, который должен бы рассыпаться от сухости, как невероятная прочность древесины открывает свои неожиданные преимущества. От сухой, длинной палки, которую с трудом удалось вырвать из завалов, легко отделяются тонкие, гибкие ниточки сухого дерева.

      Сучки и веточки на палке все расположились с двух противоположных сторон, а потому легко удается отрывать длинные нити, стоит лишь отковырнуть их ножом и потянуть. Ни одна из них не разрывается, все легко отделяются от ствола, и всего минут, наверное, за тридцать накапливается достаточно, чтобы можно было сделать тонкую веревочку.

      Только бы они оказались достаточно прочными. Когда скапливается достаточно нитей, уставшие руки тут же просто выпускают палку, и она плюхается на землю. От солнца едва удается скрываться в тени, а рядом продолжает гореть костер, и даже в сырой прохладе растений слишком жарко.

      Взяв одну из древесных нитей, руки пытаются ее разорвать, чтобы проверить, насколько та крепка, но едва ли удается сделать приличное усилие. Становится вдруг ужасно страшно. От такого простого напряжения истощенное тело будто готовится потерять остаток сил и похолодеть, выпустив с последним выдохом исчезающее тепло жизни.

      Сердце продолжает стучать в том же темпе, но как-то иначе. Оно вдруг начинает чувствоваться сильнее, каждый удар ощущается не биением, чувствуется именно само беспокойное сердце: чувствуется, как оно медленно, старательно набухает в груди, пытаясь все еще гнать кровь, но будто слабея.

      Это ощущение такое же, как чувство в руках. Кажется, что на сердце будто нацепили оковы и оно не может, пытается, но неспособно биться сильнее. Ладонь тут же с напавшим испугом хватается за грудь, там, где ощущается биение, дыхание учащается, а глаза на миг начинают видеть яснее, но затем туман вновь пытается укрыть взгляд белой пеленой.

      Только каким-то чудом удается не свалиться без чувств. Нельзя потерять день, а уже половина его потрачена. Еще немного, и уже ноги не сумеют подняться, уже невозможно будет отыскать воду и спастись. И глаза все же остаются открытыми, не решаясь дать уму возможность исчезнуть за границей снов.

      Сделать ведь осталось совсем немного. Плести веревку не так сложно, а нити очень прочные, наверное, поэтому дерево горит так долго. Палки не успели прогореть до сих пор, хотя всю половину дня они горели под жаркими лучами солнца. Теперь хотя бы ясно, почему они так долго прогорают, отчего так легко расплетаются на нити, хотя, даже сейчас не верится, что деревья могут обладать такой невообразимой прочностью.

      Впрочем,