Певчий Гад. Роман-идиот. Сага о Великом. Вячеслав Киктенко

был до мозга костей.

      И всё же самое чудовищное из гадовых трёхстиший я запомнил. Именно в силу чудовищности и русскости. Да оно так и называлось: «Русское хокку»:

      «Осень…

      Усы падают

      В суп…»

      А ещё «Утреннее хокку»:

      «По чёрной зеркальной глади

      Белые скользят облака…

      Кофе пью на балконе!»

      ***

      А ещё «Ночное хокку»:

      «Снял нагар со свечи. Зажёг…

      Упёрся в чернозеркалье окна…

      Непробиваема ночь».

      ***

      Хорошо запоминать, иногда и записывать, пусть глупое, о быстротекущей…

      ***

      На уроке литературы, при обсуждении «Главной Глыбы», романа «Война и мир», халдейша потребовала кратко сформулировать замысел и сюжет эпопеи.

      Глупее, кажется, нельзя придумать. Великий придумал. – Зарылся пятернёй в рыжие, ещё вполне кучерявые волосы на бедовой своей головушке, задумчиво устремил карие, ещё не выцветшие глаза в старый дощатый потолок, по которому оборванной струной завивалась электропроводка, и рек:

      «Болконский князь был старый

      И молодой,

      Седой владел – гитарой,

      Младой – дудой…»

      Докончить импровизацию, а по сути литературоведческую экспертизу не дал халдейшин визг: «Вон, вон из класса, сволочь!.. К директору!.. И ни с родителями, ни без родителей не появляйся больше… никогда, никогда!..».

      Но директриса простила. Эта сочная дама, по счастливому стечению обстоятельств, недавно познакомилась на курорте с громадным папулей идиота. Воспоминания, видимо, остались не самые плохие, и она решила не омрачать их изгнанием отпрыска.

      И Великий таки закончил школку. Пусть и с немалым опозданием.

      Впрочем, периодически мстя за нелепо проведённые в заведении годы. Мстил стишками, часто несправедливыми:

      «Высокая болезнь поверх барьеров

      Приличия скакала каплей ртути,

      Безрадостной без градусника. Груди

      Без лифчика тряслись. Для пионеров

      То было круто: завуч, молодая

      Учительница первая, а вот,

      Литературу, мля, преподаёт,

      Грудями авангардными бодая…»

      ***

      И ведь не просто закончил школку! Злил халдейшу ещё не раз. Что замечательно, полем битвы оказывался всё тот же Толстой, боготворимый халдейшей. И она его упорно впаривала, в нереальном для балбесов объёме.

      Имела однажды неосторожность доверительно поинтересоваться у класса: какой из романов гиганта более всего люб? Класс настороженно молчал. Но Великий не мог упустить такой удачи, бойцовски вскочив из-за парты, разрубил тишь:

      «Анна и Каренина!»

      – «Что-о-о? – изумлённо завыла несчастная и, наливаясь багрянцем, простонала коронное – вон, вон, вон из класса!..»

      Стон был охотно удовлетворён. Но уже на самом выходе, приоткрывши дверь, Великий, выдохнув неизбывное «Гы-ы-ы…»,