Я. Ты. Мы. Они. Алиса Евстигнеева

Николаевна, давайте успокоимся. Александра Сергеевна, понимаете, после того, как мальчиков разняли на перемене, мы сразу начали разбираться в случившемся. По факту мы имеем следующую картину: Станислав первый применил физическую агрессию по отношению к Андрею, Станислав списал контрольную работу у Андрея, это подтвердил учитель математики, некоторые из одноклассников видели, как Станислав и Андрей спорили перед началом урока…

      – Да не спорили мы! – это уже Стас впервые подал голос за всё время, что мы находились в кабинете. Говорит и замолкает.

      – Да как ты! – опять Паточкина.

      – Стоп, – я уже начинаю злиться, и та действительно замолкает. Ну, надо же, какие мы.

      – Александра Сергеевна, Станислав так и не смог нам пояснить сложившуюся ситуацию, поэтому мы можем судить только со слов Андрея и других свидетелей, – вновь мне поясняет директор.

      Меня уже начинает раздражать полная форма имени сына, есть в этом что-то такое обвинительное.

      – Хорошо. Стас, ты нам расскажешь, что случилось?

      Стас какое-то время морщится, а потом выдаёт:

      – А зачем?! Они же уже всё для себя решили…

      Так и хочется закрыть лицо ладонью, изобразив полный фейлс-палм. Ребёнок, ну не время сейчас свой характер показывать, не время. Но он видимо не может иначе, и, кажется, это тоже надо принимать. Но вот другие взрослые не спешат этого понимать.

      – Молодой человек, последите за своим языком! Прежде чем в чём-то обвинять присутствующих, вы бы попробовали ответить за свои действия! – Игорь Валентинович вдруг становится раздражённым и недовольным, и почему-то мне кажется, что он был таким на протяжении всей нашей беседы, просто не показывал. Ох, не зря он мне не понравился. Стас прав, тут все для себя всё решили.

      Я ещё раз смотрю на сына. И спрашиваю себя о том, мог ли он угрожать другому человеку, шантажировать его? И сама себе отвечаю: нет, не мог. Ударить мог, в порыве гнева, раздражения или большой обиды, мог. Но не специально с целью запугать. А если я права, то и вся история не столь однозначна, какой её тут рисуют.

      – Стас? – ещё раз пробую я, но тот лишь недовольно поджимает губы. Так и хочется попросить его, хоть чуть-чуть облегчить мне задачу. Но ребёнок не торопится.

      – Хорошо, дети выйдите, пожалуйста, за дверь, – прошу я парней. Стас выжидающе смотрит мне в глаза, но этот раунд остаётся за мной. И он пулей вылетает из директорского кабинета, хорошо ещё что хоть дверью не хлопает. Второй парень тоже ждёт реакции своей матери, но той, слава Богу, хватает благоразумия, чтобы тоже отправить ребёнка за дверь.

      С уходом детей атмосфера легче не становится.

      – Вы же понимаете, что мы будем вынуждены принять меры…

      – Подождите! Вам не кажется, что надо в сначала по нормальному во всём разобраться?

      – А что тут разбираться?! – вклинивается Паточкина. – Вы собираетесь отрицать вину вашего сына?!

      – Я ничего не собираюсь отрицать, я просто предлагаю нормально прояснить, без преждевременных выводов.

      – То есть вы во всём