Я. Ты. Мы. Они. Алиса Евстигнеева

а, рыдала… Делала вдох и опять рыдала. В конце концов то ли уснула, то ли просто в забытье впала… А главное, думать ни о чём не могла, так и лежала на скомканном одеяле и смотрела невидящим взглядом в потолок.

      Уже утром стала различать звуки, цвета. А двигаться не могла. Лежала и заставляла себя дышать. Почему-то это казалось безумно важным – правильно дышать. Боялась, что если вдруг собьюсь хоть на один вдох-выдох, то больше не смогу… Вообще ничего.

      В часов восемь утра поскреблись в дверь. Сначала тихо. Затем настойчивей. Затем раздались голоса, которые тут же пропали – кто-то отогнал детей от двери спальни. Дети. Мысль пришла в голову как удар молнии, я даже застонала. Ещё же дети. Им же что-то тоже надо сказать. Нет не так, к ним же просто надо выйти для начала. А как это сделать, если мать вконец сошла с ума, и даже не знает, как правильно дышать?

      Минут через 20 поскреблись снова. К тому времени я уже смогла сесть на пол, но руки и ноги всё равно казались чужими. Опять были голоса за дверью, но слов я всё ещё не понимала. И вновь тишина.

      Когда в следующий раз за дверью вновь появились признаки жизни, я уже умылась и кое-как пыталась собрать разбросанные по комнате вещи, но всё было в осколках лампы, поэтому получалось плохо. Чудо, что не порезалась. Стук, второй, третий. А потом уже голос с еле уловимым акцентом спросил меня:

      – Сань, ты там живая?

      Всё понятно, выбрали самого дипломатичного.

      – Да, сейчас выйду, – собственный голос был хриплый и совсем чужой. Но хоть говорить могла, и то хорошо.

      За дверью помолчали. Но потом Дамир всё-таки решил уточнить:

      – Уверена?

      – Уверена, – солгала я. Дам ещё какое-то время постоял под дверью, хотя, судя по сопению и шарканью ногами, они там все были. Я обречённо посмотрела на своё отражение в зеркале: глаза красные, нос распух, веки отекли, зато сама вся какая-то серая, осунувшаяся. Краситься не стала, только волосы расчесала, чтобы уж совсем Бабой-Ягой не выглядеть. Сделала шаг к двери и замерла. Вроде как и боялась выходить, а вроде как и всё равно было, на чувства особых сил не оставалось. Нажала на дверную ручку, потянула дверь на себя и сразу же увидела хмурое лицо Стаса. Захотелось захлопнуть дверь обратно, рука уже дернулась, только Стас ногу успел поставить между дверью и косяком.

      – Мать, не дури.

      Я смотрела Стасу в лицо и видела в нем Сашку. Тот же чуб, тот же контур лица, вот только взгляд не отцовский… А какой-то его собственный. Тут же почувствовала, как кто-то меня обнимает, опустив взгляд вниз, увидела две головы со светлыми макушками. Вика уткнулась лицом мне в живот, Кристина же наоборот разглядывала меня, задрав головёшку кверху. И как только смогли протиснуться в комнату?

      Стас до конца открыл дверь, и я уже увидела всех. Рядом со Стасом стоял Дамир, весь такой спокойный и невозмутимый. Чуть в стороне от них долговязый Ромка, упёр руки в бока и недовольно шаркает ногой. За спинами ребят обнаружился Кирюха, то ли прятался, то ли просто не знал, что делать. Я погладила девочек по головам, посмотрела на мальчишек и с какой-то обреченностью сказала:

      – Всё будет хорошо.

      Следующие три ночи дети спали со мной. Сначала пришли девочки, а потом появился Кирилл. Видимо, чтобы уж наверняка. Не знаю, чем его там убеждали братья, но своё возрастное «фи спать с мамой» он как-то преодолел. Благо кровать у нас была большая. Дети уснули достаточно быстро, зато я, крутилась всю ночь, по-тихому пуская слёзы в подушку. Утром выглядела опять плохо. Дети весь день следовали за мной по пятам, приставали с идиотскими делами или вопросами. Дёргали меня, просили о чём-то, в общем не давали в полной мере погрузиться в пучину страданий. Под самый вечер «ставка» в лице Стаса и Дамира в дополнение к уже имеющимся трём детям в моей постели прислали мне Рому. Он заявился со своей подушкой, и отвоевал свой кусок кровати так, чтобы его никто не касался, хотя это было достаточно сложно, так как перед самым отбоем Стас запихал к нам в спальню ещё и 30-килограммового лабрадора Бакса. Собаку мы уложили в ногах, но спать от этого легче не стало, было душно и тесно, да и Роман всё время забирал одеяло себе. На третью ночь ситуация повторилась. Зато я наконец-то спала, даже несмотря на то, что всё тело дико болело, так как Бакс решил, что я гораздо удобней матраса. Поэтому на следующий день я заявила, что сегодня сплю одна, и, если кому-то из них одиноко, могут идти спать к Стасу или Дамиру. После чего, все, наконец, разошлись по своим комнатам, один только Бакс сидел у меня под дверью и с надеждой махал хвостом, ожидая, когда же его опять впустят в спальню. Обычно ему это не разрешалось, но вот уже две ночи непутевые хозяева сходили с ума, и он рассчитывал на продолжение, но вредная хозяйка захлопнула дверь перед его носом.

      Сон не шёл. Лежала в кровати и размышляла о том, как жить дальше. Сашка не звонил и не писал, хотя прошло четыре дня после его ухода. Может быть он и пытался связаться с детьми, но это было сложно. У близняшек в силу возраста ещё не было своих телефонов. Стас просто злился и не стал бы отвечать на звонки. Он уже сделал для себя какие-то выводы, он вообще был достаточно скор в принятии решений, а если рубил, то сразу и с плеча. Рома старался быть пофигистом