Чёрный лёд, белые лилии. Ольга Романовна Моисеева

вы?.. Скажите им, чтобы остановились, чтобы… Чтобы не копали!.. Этот шум… Я чувствую, как здесь дрожит воздух, и всё трясётся, я чувствую, и она сейчас взорвётся…

      – Стой, тихо, тихо… ― прервал он её, пытаясь собраться с мыслями и заставить своё сердце стучать ровно. Нужно выудить из затухающей, сбивчивой речи отдельные слова…

      – Что случилось? Что взорвётся?

      Она молчала ещё несколько секунд, и Антон готов был поклясться: он слышит стук её сердца.

      – Бомба.

      – Что?

      – Здесь бомба, и она не разорвалась, ― Антон почти не слышал её голос. Угадывал.

      – Прекратите копать! Немедленно!!! ― заорал он, прижав трубку к плечу. Не нужно, чтобы она слышала. ― Остановитесь, здесь всё к чертям взлетит на воздух!

      К ним подбежал начальник смены. Взглянул деловито. Антон не знал, что он там увидел в его выражении лица, но старик побледнел, мгновенно махнул рукой рабочим, и непрерывный гул затих.

      – Там неразорвавшаяся бомба. Ты уверена, Соловьёва? ― он снова прижал телефон к уху. ― Послушай меня, там темно, может, ты ошибаешься? Ты можешь сказать точно, что видишь, что на ней написано? Как она выглядит? Может быть, это вообще не бомба?

      – Это она, ― снова неслышно выдохнула Соловьёва, не ответив ни на один вопрос.

      – Хорошо, ― он едва протолкнул это слово через свои связки.

      Я верю тебе. Всему, что ты скажешь.

      – Подожди, Соловьёва. Сейчас. Подожди.

      Снова быстро приложил трубку к плечу.

      – Это бомба. Неразорвавшаяся бомба.

      – Нужно объявить эвакуацию, ― качнул головой Назар.

      – Вызывать сапёров и продолжать без какой-либо техники. Мы нескоро доберёмся до неё. Вы же понимаете меня? Я не знаю, герметично ли то место, где она находится, и я не знаю, сколько там воздуха, ― рабочий сдвинул брови.

      Секунда, чтобы понять.

      – Объявляйте, ― он сжал челюсти.

      – И дайте нам помочь, ― кивнул Назар.

      Где-то заорал рупор, полицейские начали всерьёз оцеплять территорию, прогоняя столпившихся зевак. Кретины. Нашли, на что смотреть.

      Он пошёл за Максом к тому месту, где по предположениям этих чёртовых рабочих должна была быть Соловьёва. Снова приложил телефон к уху.

      – Давай, просто слушай меня, хорошо? Просто слушай мой голос.

      – Что будет с бомбой? ― затравленно прошептала она. ― Бомба… Как они будут… Они всё равно найдут меня?

      – Конечно. Конечно, найдём. А теперь послушай меня очень внимательно. Там есть хоть какой-то свет? ― он зажал телефон ухом, натягивая перчатки, поданные Назаром.

      – Я ничего не вижу, здесь темно, очень холодно… ― снова начала задыхаться она. Не плакала… Лучше бы плакала.

      – Стой. Нет, ― сказал он слишком резко, вздохнул и продолжил спокойней: ― Я понимаю, что тебе страшно, ты не хочешь ни о чём думать, ты хочешь только выбраться…

      – Да, ― она дышала в трубку, и ему казалось, что он слышит признаки приближающейся пневмонии.

      – Тогда посвети мобильником вокруг, посмотри, что там, сколько вокруг тебя места. Ты можешь встать?

      В