Чёрный лёд, белые лилии. Ольга Романовна Моисеева

Не обострилась болезнь?

      Вера разочарованно выдохнула, и Таня быстро продолжила:

      – Нет-нет, ты права, я знаю, но всё это звучало, будто… не знаю, какая-то последняя напутственная речь.

      – Когда я умру, не говори обо мне Саше, ― вдруг мотнула головой она.

      – Почему? ― Таня внимательно посмотрела на Веру.

      – Не хочу. Не надо, нет, нет. Я не хочу, чтобы она знала такой свою мать. Не говори вообще. Ты обещаешь мне? Пообещай мне, Таня, ― загорячилась она, чувствуя, что начинает задыхаться.

      – Обещаю, только успокойся, ― испуганно воскликнула Таня.

      – Помнишь, ты говорила мне, что когда-то давно хотела стать писателем? ― спросила Вера, и Таня кивнула. ― Скажи мне, что ты не забросишь это. Иногда я чувствую, что умру уже совсем скоро.

      – Вера…

      – Нет, дослушай! ― упрямо сказала она. ― Я умру сегодня или через год, но не ты, ― Вера взяла Танину ладонь в свою. ― Просто сделай свою жизнь историей, которую стоит рассказать.

      – Это, кажется, из какого-то фильма, ― подняла Таня брови.

      – Я знаю, ― ответила Вера и засмеялась.

      В маленьком польском посольстве было тесно: в выходной день, видимо, все поляки дружно решили оформить свои документы.

      – Боже мой, сколько народу, откуда столько людей?.. ― ворчала Вера, занимая очередь в кабинет первичного приёма. ― Так мы ничего не дождёмся. Поднимемся на четвёртый, там, кажется, тоже можно.

      – Как скажешь, ― согласилась Таня и направилась к лестнице. Вера замерла на пороге, чувствуя, что осилить два пролёта сегодня не сможет.

      – А вообще, знаешь, давай на лифте. Я что-то устала, ― вдруг улыбнулась Таня.

      Милая, добрая, нежная девочка Таня. Такая юная, но не по годам понимающая. Они зашли в лифт, Вера нажала нужную кнопку, двери закрылись, и лифт тронулся. Где-то на третьем этаже свет вдруг моргнул пару раз, и лифт встал.

      – Чудесно, ― засмеялась Таня, садясь прямо на пол кабины. ― Сегодня определённо наш день. Сколько времени? Я боюсь, блин, опоздать, Калужный прибьёт. Так и сказал: «Попробуй мне опоздать».

      – Половина восьмого. Тебе когда нужно вернуться?

      – До девяти. Надеюсь, починить успеют.

      Вера нажала кнопку вызова диспетчера и высказала ему всё, что думает об этом ужасном посольстве, где можно простоять в очередях полжизни, а также о качествах лифта. Испуганная женщина на том конце провода обещала быстро всё починить.

      Таня смеялась, закрыв лицо ладонями.

      Вера прислушалась: снаружи раздался какой-то протяжный, режущий по ушам, крайне неприятный звук. Она не сразу поняла. Испугалась только, когда увидела Танино бледное, как мел, лицо и испуганные огромные глаза.

      – Это оно? ― тихо спросила она, и Таня только бессильно кивнула. ― Так вот как звучат сирены…

      Стараясь не вслушиваться в крики там, за дверьми лифта, Вера подошла к панели с кнопками и неторопливо, спокойно нажала кнопку вызова диспетчера. На том конце молчали. Она нажала ещё раз, ещё и ещё, но диспетчер упорно