Маргарита. Алекс Норк

пригласил их сесть и сразу заметил крупную пуговицу-бриллиант на воротничке строгого господина, а мужичок, показавшийся сначала граждански одетым, оказался в кителе и синих штанах с лампасами.

      Он и сам имел казацкие корни.

      – Вы из казаков?

      – Из самых что ни на есть, Шелеховы мы из Мелехова.

      Это понравилось.

      А явно старший из них, строгого вида, быстро проговорил – беспокоят по пустяку, речь идет об аренде Нарышкинского дворца-усадьбы всего дней на пять.

      Губернатор хотел ответить, что на такие пустяковые сроки… к тому же сдавать для мелких дел, по сути, музей…

      Но услышал:

      – Полунин с Ришельевичем уже завтра переведут по пятьдесят миллионов долларов на это мероприятие. У меня, знаете ли, давние с ними кредитные отношения.

      Губернатор сумел удержать челюсть.

      Ох, не зря он боролся и с федералами, и с Москвой за эту усадьбу. Пять дней, и сто миллионов. Да даже, если они там изгадят чего… Шесть крупных бассейнов можно построить, или три ледовых дворца! «Ну-у, разбежался, – осадил, тут же, рассудок, – стыд забыл? Какой приличный человек сейчас двухпалубную яхту держит?!»

* * *

      Лайнер в аэропорт «Шилково» шел вне графика тем спецрейсом, для которого открывались коридоры и эшелоны, а на диспетчерском пункте звучали команды другим самолетам попридержаться на курсе или пойти на второй-третий круг.

      Сажать надо было личный лайнер Смирнова!

      Через несколько минут легких волнений, в диспетчерской увидели благополучно заходящую на бетонку машину, а еще через тридцать секунд раздались громкие голоса: красавец, какой красавец!

      Лайнер, изготовленный фирмой «Боинг» в единственном спецэкземпляре, имел почти живое обличие – севший легким прикосновеньем, он не ехал, а скользил по дорожке – острый, чуть опущенный нос неласковой птицы, длинные с очень малым углом крылья, маленькие кабинные окна-глаза, – вид прекрасного высокомерного существа, не желающего знать о других на земле или в воздухе.

      Лайнер заехал с посадочной на рулежку, его хищный нос, не взглянув на аэропорт, повернулся и снова встал в профиль.

      К прибывшему «борту» со всех ног заспешили – службы в красных и синих комбинезонах деликатно встали на своей технике метрах в сорока на предмет «обслужить», быстрым, почти лихорадочным шагом, замаршировал военный оркестр, три девицы в надетых на пальто сарафанах и с кокошниками на головах понесли хлеб-соль, из vip-зала двинулось два десятка солидной публики, последовавшей к самолету в порядке «ранжира» – самые главные впереди, затем просто главные, сзади – помощники-челядь.

      Лайнер безмолвно постоял две минуты, словно он, а не кто-то внутри, давал тем, наружи, время для приготовлений. Впрочем, время было предоставлено лишь только необходимое – от близкой, к носовой, части отвалился округлый отсек, длинный пологий трап с невысокими ступеньками выкатился и уперся в бетон, и с такой быстротой, что кто-то, наблюдавший в диспетчерской, снова воскликнул: какая, мать,