Темнота на крыльях птицы. Борис Кривошеев

считают дылдой и синим чулком, – хмуро сообщила она, глядя куда-то в потолок. – Дураки! Мне просто не интересно быть для них милой и красивой. Для тебя интересно, а для них нет. Они там из кожи вон лезут друг перед другом, а мне смешно. Знаешь, в этом возрасте все как цирковые уродцы: разодеты в пух и перья, а на самом деле – сплошь лилипуты и карлики. А меня тянет к небу, – она перевела взгляд на меня. – К тебе, например. Я ведь тебе нравлюсь, да?

      – Нравишься, – сказал я, присаживаясь с ней рядом.

      – А чем? – принялась допытываться Софи.

      – Во-первых, ты умная…

      – Эй! – вскрикнула Софи и впилась мне в плечо ногтями. – Во-первых, я красивая! Красивая! Немедленно признай! Ну!

      – Мне кажется, спор тут неуместен, – сурово нахмурил я брови. – Тем более, что блондинки – не в моем вкусе.

      – Издеваешься, да? – Софи попыталась меня стукнуть, но я перехватил ее руку. – Отпусти! – зашипела она.

      – Не отпущу, – улыбаясь, покачал я головой.

      – Тогда признай, что я прежде всего красивая! Признаешь?

      Я поцеловал ее в пальчики.

      – Это положительный ответ? – смягчилась Софи и замурлыкала. – Ты же знаешь, мне все это очень важно… Я ведь уже не ребенок, я совсем взрослая, и для меня наши отношения не игра, а совершенно всерьез. Мне не хочется больше мечтать, искать кого-то, я уже все нашла. Понимаешь?

      Я изобразил на лице что-то неопределенное и промолчал.

      – Нет, ничего ты не понимаешь, – сникла Софи. – Вы, люди, вообще мало что понимаете. Вы все как самые настоящие страусы: вроде бы с крыльями, а летать не умеете. Никогда не буду такой!

      – Это правильно, – сказал я с патернальными интонациями. – Как говорится, будьте как дети.

      – Это не говорится! – вспыхнула Софи с новой силой. – Это делается! Ты хоть знаешь, что означают эти слова?

      – Ну, – протянул я, собираясь с мыслями, но Софи не дала мне сказать ни слова.

      – Только не нужно разводить пропаганду инфантилизма! – передернула она плечами. – Фу! Буквалисты! Эти слова означают только то, что у детей один Бог, а у взрослых – легион. Вы все время оглядываетесь друг на друга, соизмеряете, соотносите, следуете правилам, все время боитесь, как бы какого божка не рассердить и не обидеть. А нужно просто жить и радоваться тому, что приходит, и не жалеть о том, что уходит. Как маленькие дети: жить сегодняшним днем. Но вы этого не умеете, даже ты. Ты ведь хочешь признаться мне, хочешь сказать, что любишь, но не можешь. Тебе страшно: а что скажут окружающие? Ах, ах! Такая разница в возрасте! Как будто разница в возрасте имеет хоть какое-то значение! Ну да, мне семнадцать, а тебе… сколько там тебе?

      – Мне там двадцать четыре, – пробормотал я подавленно.

      – Двадцать четыре, – повторила за мной Софи, цедя слова сквозь зубы. – На каких-то семь лет старше. И что? Что с того? Ты от этого лучше? Больше понимаешь в жизни? Смешно! Ты же сам как ребенок, только глупый и несмышленый. Тебе же одно в это жизни нужно, а ты все пытаешься придумать себе какие-то оправдания и отговорки. Иди сюда, – она откинула одеяло и стащила через голову