Убийство. Дэвид Хьюсон

на боку, который починил и покрасил Вагн Скербек. Вот Нанна постарше, лет шестнадцати, вновь забирается в короб велосипеда и смеется над тем, как ей стало там тесно.

      Далекие мгновения, которые никогда не повторятся, невысказанные обещания, которые никогда не исполнятся. Все эти мелочи, которые когда-то казались такими будничными и неприметными, теперь кричали: «Смотри! Ты никогда не замечал. И вот теперь меня нет».

      Теперь меня нет.

      Пернилле повернулась, пошла обратно в приемный покой – походкой старухи, сломленной и больной.

      – Это Нанна? – спросила женщина-коп.

      Он уставился на нее. Глупый вопрос, а она не казалась глупой.

      «Нет, – хотел сказать Бирк-Ларсен, – это была Нанна».

      Вместо этого он только молча кивнул.

      Потом они вчетвером сидели за столом, лицом к лицу. Выясняли факты.

      Бирк-Ларсен, его жена и двое их сыновей уехали на побережье в пятницу, вернулись в воскресенье вечером. Предполагалось, что Нанна проведет это время у подруги.

      – В каком она была настроении? – спросила Лунд.

      – Довольная, – сказал Бирк-Ларсен. – Она была в костюме.

      – Каком?

      – Ведьмы.

      Мать сидела рядом с ними и не слушала, уйдя в себя. Потом вдруг посмотрела на Лунд и спросила:

      – Что произошло?

      Лунд промолчала. Майер тоже.

      – Кто-нибудь скажет мне, что произошло?

      В холодной пустой комнате ее пронзительный голос бился между голых белых стен.

      Майер прикурил сигарету.

      – Машину столкнули в воду, – сказал он.

      – Она интересовалась политикой? – спросила Лунд.

      Бирк-Ларсен потряс головой.

      – А кто-нибудь из ее знакомых?

      – Нет.

      – Может, какие-то знакомые в мэрии? – предположил Майер.

      Когда ответа не последовало, он нахмурился, встал и отошел в сторону, чтобы позвонить.

      – У нее был парень?

      – В последнее время никого.

      – Как она умерла? – спросила Пернилле.

      – Мы пока не знаем.

      – Она страдала?

      Лунд, помедлив, сказала:

      – Мы не уверены в том, что именно случилось. Мы пытаемся понять. Так вы не разговаривали с ней после пятницы? Она не звонила? Ничего не припоминаете? Что-нибудь необычное?

      Сощуренные глаза, горькая складка в углах губ, сарказм в голосе Бирк-Ларсена.

      – Необычное?

      – Ну да, это может быть что угодно, какая-нибудь мелочь.

      – Я рассердилась на нее, – сказала Пернилле. – Это считается необычным? Она слишком шумела, носилась с братьями по дому. Я прикрикнула, чтобы она успокоилась. – Она следила за реакцией Лунд. – Я занималась счетами, была занята… – Бирк-Ларсен обхватил ее могучей рукой за плечи. – А она просто хотела поиграть с ними. Просто…

      Снова слезы. Пернилле содрогалась в объятиях мужа.

      – Просто что?

      – Просто хотела поиграть.

      – Мы