Изумруд из Сан-Донато. Сан-Донато

какому еще большинству?

      – Покойников, Ваше Высочество, как ни считай, завсегда больше получается, чем живущих. Поэтому англичане говорят не «умер», а «присоединился к большинству».

      Колчак подхватил в руки пустую бутылку из-под шампанского, заткнул ее пробкой, открыл окно и выбросил навстречу проходящему поезду. Затем взял пустой фужер князя и отправил его туда же. Посуда громким стремительно уходящим назад звоном известила о своей кончине.

      – И не пробуйте кричать, проводник отправился заказывать Вам кулебяку.

      – Какую еще кулебяку?

      – Праздничную, с красной рыбой, рисом и луком. Должен же был я чем-то его озадачить?

      Князь, поникнув головой тихо сидел на диване.

      – Все ты врешь, Колчак! Был бы яд, я бы уже почувствовал. Но шутка твоя дурацкая даром тебе не пройдет! За балерину свою решил сквитаться? Так я ее уже три года, как не трогал, твою Красавину. От своей-то Балетты и то устал.

      – Оставим в покое честь слабых женщин, Ваше Высочество. Позвольте быть выше этого. Разрешите отбыть?

      – Пошел вон, скотина! Все настроение испоганил! Ты не достоин эполет, Колчак! Ты звания офицерского не достоин! Ты Отечеству присягал! То же мне – отравитель! – зашелся в истерике генерал-адмирал.

      – Отечество и Вы, Ваше высочество, это не совсем одно и то же. А свой самый главный бой за Отечество я, пожалуй, принял именно сейчас. Иногда одного негодяя на тот свет отправить сложнее, чем целый флот потопить. Руки дрожат. Все-таки власть для русского человека – вещь сакральная. Но больно уж морда у этой власти не хороша. Богопротивна и мерзопакостна. Когда близко наблюдаешь, поверьте, отчаянно смердит. И страшно становится.

      – Ты правильно испугался, Колчак. Она тебе еще голову-то откусит, эта морда! Власть видишь ли ему не по душе.

      – Я не за себя испугался, Ваше Высочество. За Отечество. Как-никак, а Россия – это моя родина. Это чем же надо было славянам господу насолить, чтобы он такую вот власть ей попустил? И боюсь, это не то, чтобы надолго, боюсь – такая власть в Отечестве нашем навсегда. Вот чего боюсь. Века пройдут, а грязная бесстыжая морда останется. Честь имею, Ваше Высочество!

      Колчак не торопясь сложил полупустую бутылку коньяку в саквояж, закрыл его, отдал князю честь и вышел из вагон-салона, бесшумно притворив за собою дверь.

      Утром следующего дня «Северный Экспресс» прибыл в Париж. Великий Князь Алексей Александрович без мучений «почил в Бозе» к вечеру.

      1896 год. Нечистая сила

      Снежно-белый яркий свет переливался всплесками слепящих бриллиантовых вспышек. Молочные облака, которые то возникали, то незаметно таяли, лишь чуть растворяли и сглаживали немыслимую всепроникающую жесткую прозрачную белизну. Николай поднимался подобно птице меж облаков, не очень пока понимая, куда. Про себя при этом понимая, что кроме молочной туманности никакого неба над ним вовсе нет.

      – Кто вы?

      Николай спросил курчавых светловолосых созданий