Дикий голубь. Юрий Валентинович Курин

пьяный по селу шляется. Да не один, с дружками.

      Подойдя к сыну, мать сразу отвесила ему неслабую оплеуху, при этом не переставая дико ругаться. Откуда столько энергии!

      –Ма, ты что завелась, в самом деле,– старался унять её Вовка, но получалась неудачная отмашка,– ты что шумишь на всю станицу? Блин!

      Вовка взялся за место оплеухи и несколько раз потёр её. На самом деле он подставил локоть под возможную очередную оплеуху и смотрит из-под него одним глазом.

      –Я тебе дам, что шумишь! Я тебе дам, что завелась,– никак не унималась мамашка Вована, да ещё пуще стала браниться. У ней выступили жилы на шее и на висках, а глаза вылупленными белками искали удобного случая вырваться на свободу,– а ну быстро домой, скотина такая.– Затем она повернулась к Гришке и начала его ругать не меняя тембра звука и интонации,– спелись два друга алкаша и бездельника. Я тебе сколько раз говорила, чтоб ты к Вовке больше не приходил, а! Какого кляпа припёрся? Что тебе нужно от него?!– И вновь переключается на сына; она хватает его за шиворот и пытается потащить его в сторону дома, приговаривая,– когда вы её нажрётесь, собаки проклятущие.

      У женщины сбился платок на бок и наружу выбилась седая чёлка; она нервно, дрожащими пальцами стала её поправлять и прятать.

      –Да угомонись ты, мать!– невыдержал Вован снова вскрикнув на женщину.– На всю улицу орёшь… Гляди вон, люди смотрят,– мать неожиданно замолчала и образовалась тишина. Немного успокоившись, Вовка добавил ссилой утверждённым голосом,– сейчас Васька поднимем и пойдём.

      –Какого Васька, кого поднимете. Скоты такие! Как вы меня задолбали,– и по-новой начала несильно, но часто хлыстать сына то по щекам, то по спине, и прибавлять в высоком голосе,– собаки треклятущие…– и так далее.

      Женщина не замечала спящего человека и чуть не наступила на него.

      –Что так бранишься, Никитична,– позвал её голос с противоположного края улицы.

      Женщина ехавшая на велосипеде специально остановилась, чтобы сказать это.

      –А, Фрося,– Вовкина мать прищурила глаза и разглядев говорившую, отвечала ей,– да вот, видишь. Сил моих нет. Скоты! Доконали сволочи.

      Женщина с велосипедом хотела приблизиться, но передумала.

      –Ты чаво, корову встречаешь?– Спрашивала дальше Вовкина мать.

      –А то чего ж. Свою-то загнала?

      –Да вот только что. Зараза. Гулят наверно. Капризна сволоч рогатая.

      –Да ты что. Так рано. А что, нехай.

      –Не говори. Раньше отелится. Да я отмучаюсь.

      Молчание, как передых и время для переключения.

      –Ну не хворай, Никитична,– сказала женщина с велосипедом и недождавшись ответа, уехала.

      Вовка не обращал никакого внимания на разговаривающих женщин, только не спеша подошёл к спящему Васе и стал его поднимать. Не справляясь один, он крикнул на Гришку:

      –Ну что встал, будешь помогать или как.

      Гришка был ещё под гипнозом скандальной женщины; он испуганными глазами поглядел на мать Вовки, и