Дикий голубь. Юрий Валентинович Курин

удаляюсь от дома в глубь двора. Обхожу дом вокруг и останавливаюсь у калитки.

      Нагретая за день земля ещё хранила тепло, я ощущал её подошвами своей новой обуви, напоминая мне о недавно минувшей жаре. Оно останется на всю ночь. Облокотившись об изгородь своего двора, я потягивал одну сигарету за другой, гасил пальцами докуренный до фильтра бычок и выбрасывал его лёгким щелчком среднего пальца далеко от забора. Уже четвёртая. Находясь в густой тени разросшейся яблони, я оставался невидимым для проходивших мимо моего двора селян. Но трое подвыпивших товарищей, медленно плетущихся прямо об мою изгородь, заметили меня и подошли.

      –Здорово, Яшка,– зашумел радостно один из них. Это был Вовка Краснов, безобидный деревенский выпивоха, но трудяга, каких ещё поискать. У него не было передних зубов, что снизу, что сверху, отчего, когда он говорил и улыбался, то выглядел не совсем эстетично. Короче, без смеха на него не посмотришь. Но этом может и была его фишка. Он был в чёрных брюках закатанных до колен и серой рубашке без пуговиц, но перевязанной на пупке. Некогда модные туфли, теперь завёрнуты носами к верху, были обрезаны в области пяток и выполняли роль шлёпок.

      –О,– будто удивился я, а сам думаю, "блин, не успех укрыться!"

      –Эге-ге-гей,– опять шумит Вовка и откашлялся.

      –Ты что так шумишь, Вован,– ответил тихо ему я, а сам оглянулся к дому, чтобы не услышала жена.– Привет!

      "Вот оно, возвращение жизни!"– подумал я.

      –Что за праздник у вас пацаны,– уже обращаясь как бы ко всем, но смотрю на Вовку.

      Вовка подошёл ближе и протянул свою потную и немного грязную руку для рукопожатия.

      –А у меня что ни день, то праздник, что ни ночь, то… -непереставая улыбаться говорил Вован, но запнулся. Он стал вытряхивать мусор попавший в обувь, а потом забыл о чём был разговор. Лишь когда он говорил, изо рта иногда летели капли слюней и приходилось держать дистанцию для безопасного общения. Так что продолжения, я особо не желал.

      За ним подошли двое его товарищей. Но подошли, как-то неверным было выразиться; притащились, приползли, приволоклись. То были Гришка Сивокозов, парень лет двадцати пяти, вечный его спутник наверно ещё со школы, так думал я, и собутыльник Вовкин. Его грязный спортивный костюм был разорван на одной штанине вдоль лампасы и через открытый участок ноги была виден прилипший кусок глины. Под потёртой и дырявой в подмышках спортивной курткой не было майки, зато как у Вовки перевязана на пупе. Гришка был босиком и хромал демонстративно что-то показывая.

      Третьего с ними я не знал. Похоже он был неместный. Но он также дополз до меня, чтобы протянуть руку и поздороваться. Он вообще был в одних шортах и в кедах без шнурков. Под языками кед было полно набито землёй, но ему это похоже не мешало. Голый торс, загорелый под солнцем до покраснения. Да и лицо тоже.

      Вид у троицы был изрядно потрёпан и замученный – на первый взгляд, на воторой – не совсем далёкий, можно предположить что угодно. На самом же деле, первое – это перебор горячительного – ну, а только потом всё остальное. Открытые участки тела покрытые