Дикий голубь. Юрий Валентинович Курин

гайку на колесе трактора "Кировец" так, что потом мужики гаечным ключом не могли открутить её. А из советского пятака сворачивал "розочки" и "трубочки", на удивление любому желающему.

      Слышал я также, что однажды его матушка очень упрашивала одного фермера пристроить его к себе на работу. Пожалел старушку тот фермер, ну и взял Стёпу на свою голову, учеником механика. Степан не лентяй, но чрезмерная тяга угодить, не важно кому, напрочь портила картину трудолюбивого и ответственного человека. Тот от усердия только гнул и ломал железяки словно пластилиновые или картонные. Степан, не зная меры своим силам, вывел из строя пару единиц техники, тем самым затянув сроки уборки зерновых. Единственное, что ему подошло, так это стать пастухом. С чем Степа и справляется не один уже год.

      Был грех, и я с ним как-то повздорил. Не помню даже о чём, да это и неважно. Я тогда ещё незнал, что Степан местный богатырь и бывает неадекватным. После нескольких обидных, обоюдных слов, я вспылил, схватил его за грудки и пытался потрясти, чтобы внушить страх перед собой. Степан покраснел, расширил свои бешеные зрачки и выгнул спину как гусак; уже тогда я понял кто передо мной, но отступать было поздно – он, в порыве гнева, вцепился мне в руки, отнял от себя и стал медленно выкручивать, что я уж думал всё, выкрутит и оторвёт. При этом кривил рот как в нервном экстазе и моя задница почуяла серьёзную опасность. Но на моё счастье рядом оказалась его мать; сухенькая и добрая старушка. Степан её слушался безукоризненно, как верный слуга самого строгого хозяина. Ей удалось успокоить сына и увести от моей бедовой головы надвигающееся растерзание. С тех пор я с ним незнаюсь и даже не здороваюсь, и при встрече отворачиваюсь, делая вид, что не замечаю его. Хотя он, в отличие от меня, при встрече всегда приветливо кивает и даже несколько раз тянул руку для рукопожатия, но я оставался непоколебим в своей гордости.

      Завидев нас, пастух потихоньку подьехал на коне к нам.

      Сразу заваняло человеческим потом, конским навозом, да и коровьим тоже. Конь ещё так противно фыркал и клацкал "конфетой" натянутой рукой всадника и словно ждёшь от него какой-нибудь непонятки. Если не хуже…

      –Здорово ребяты,– приветливо басом поздоровался с нами Степан. Он напряжённо улыбнулся, сдерживая с силой своё животное. Все ответили ему кроме меня. Гордость моя была сильней меня самого. Видно, что он ждал моего приветствия, но я был невозмутим и старался глазами с ним не встречаться. Степан же продолжал говорить,– отдыхаете в тенёчке? Жарко нынче было,– и снова слегка улыбается, и снова конь не стоит на месте, кружа его по оси, размахивая длиным хвостом, усаженного репейником.

      Волной, создаваемая неугомонным животным, сильнее потянуло лошадиным потом, что я скривил лицо. Неухоженный хвост отбивался от назойливых насекомых, а кувалдовая морда тоже амплитудно вертя перед нами, кидалась пеной; брезгливым сжиманем ноздрей я скромно выражал отвращение – я любил этих благородных животных и был одним с ними целым, и по жизни, и по глубоким корням. Но сейчас, восседающий двуногий обьект