У Цзын-Цзын. Китайский Бестиарий. Ульяна Ольховская

рассеянно глядя в окно.

      Ему показалось, что у столба стояла та же коническая, оборванная фигура. «Странно, что бомжей пропускают в бары… Много их что-то опять расплодили. К кризису… Или к войне…» – бубнило в Драконове.

      Включите новости, – обратился Драконов к водителю. И аккуратно выдохнул. Дорогая и тщательно продезинфицированная обивка уж точно не должна пострадать из-за идиотского столкновения в пустом баре на Мойке.

      – Стоп.

      Сказал вдруг Драконов.

      Автомобиль плавно начал торможение и отъехал к тротуару.

      – Простите. Это я не вам. – Объяснил он водителю. – Поехали дальше.

      – Куда?

      – На Гороховую. Знаете Гороховую?

      Водитель не счел нужным ответить и поворачивал руль, снова встраиваясь в поток.

      «Когда мы встретимся? Что за вопрос. Мы же нос к носу».

      Драконов тут понял, что слабоумный, опустившийся бомж, которого он вовсе не слушал, пока тот не брякнул про театр, рубины и ложу, имел в виду какую-то внятную логику, которая разворачивалась в его тявканье и подвываниях. Понял, но не объяснил.

      «Когда мы встретимся? Так мы же нос к носу…» – Говорило в голове у Драконова. – «Нос к носу… Какой там нос… Кукиш… Не лицо, а кукиш… Показал». – Что-то брезжило и вертелось, но не проговаривалось. Драконов, застыв брезгливым лицом, уставился в черно-желтое небо над петербургскими зданиями.

      «Кукиш тебе, а не… Что? А не я. Так бомж и заявил: Бельмо… Это не к делу… Так, о чем, значит, мы. Ступа… Тьфу ты, господи. Ступа при чем. В общем, ты меня не видишь… Видишь, но не меня. А меня не видишь. А что? Слышишь. Слышу уж точно».

      «Мерседес» еле полз по улице.

      «И не пах ничем, вот что… Я-то думал, там такой дух… А духа-то не было. Духа не было. А где дух? Где. Какая разница, в Караганде. Чтобы присутствие обозначить, достаточно намотанных тряпок и голоса в ухе».

      Драконов нервно провел ладонью по узкой щеке.

      «Незнакомый голос? Или слышал уже? – Пожалуй, то был тот самый голос, который он периодически слышал приблизительно в среднем ухе. – Но папа» разве говорит по-русски. Так это, может, было и не по-русски, а так. Но главное, он знал. И был недоволен. Чем этот старый… был недоволен? Что я ее упустил! Ну уж, упустил. Отпустил пройтись с этим… Хлыщом… Болтуном. Ну, поговорят, там, о чайной церемонии. Хе. К тому же Вэй-чжун с ними. Да он, кроме болтовни, все равно ни на что не способен. Нет, это само по себе не опасно…»

      Драконов и не заметил, что ерзает в поисках оправдания перед навязчивой тенью. Пока говорилось в нем, следил за раскручивающимися соображениями с напряженным волнением, забыв слушать новости и даже не слыша радио.

      «И вот… Что – вот? И вот… Я ее что – прикую?»

      Ого, струнный спазм вознесся в теле Драконова. Мозг разъяла альковная сцена со стоном длинной цепи под возвышенным балдахином. Но он был слишком воспитан, чтобы вот так просто сдаться позыву.

      – Гороховая. –