Холодные сердца. Антон Чиж

Я бродил в одиночестве, – ответил Гривцов.

      – С финским ножом в кармане? И вот тут вы попались! – провозгласил пристав. – Все, сдавайтесь.

      Гривцов закрыл лицо руками.

      – Хорошо, я сделаю признание… Только дайте напиться.

      Пристав был исключительно благодушен. Не поленился встать и пойти за графином, который чиновники держали в дальнем углу, подальше от посетителей. Только он взялся за горлышко, как произошло невероятное. Со звоном и грохотом обрушилось оконное стекло, вынесенное стулом. Недельский еще успел заметить, как в образовавшийся проем сиганул злодей, сверкая подштанниками.

      В приемную заглянули городовые. Выронив графин, пристав заорал:

      – Схватить! Вязать! Крутить! Бегом!

      Городовые бросились в погоню.

      Игнатий Парамонович Порхов привык вставать засветло. Когда дело было еще в зачатке, он лично осматривал склады, проверял отправку, не чурался никакой работы. Теперь за всем лично не уследишь, так дело разрослось. Да и не было нужды. Но привычка осталась. День Порхова начинался с того, что он принимал подробный доклад: где, сколько, чего.

      Секретарь Ингамов всегда мог ответить на любой вопрос хозяина. Недаром служил во флоте. Выправка и понимание о дисциплине. Незаменимый человек.

      Отчитавшись до конца и получив благосклонный кивок, секретарь не вышел, как это полагалась по церемониалу, а стоял с папкой, украшенной золотым тиснением. У Порхова была необъяснимая тяга ко всему официальному и государственному. Папку для доклада украшал герб. Правда, не совсем жалованный, а нарисованный одним местным художником. Но фантазия ведь не преступление.

      – Чего тебе, Матвей?

      Ингамов замялся с ответом.

      – Есть некоторые сведения, – все же сказал он.

      И замолчал опять.

      Такое поведение идеального секретаря Порхов не одобрил.

      – Ну, так говори, что стряслось.

      – Не знаю, как это сказать.

      – Да что такое, в самом деле! Что за тайны?

      – Известное вам лицо… – Ингамов сделал паузу, чтобы патрон понял, на какое именно лицо он намекает. – Сегодня утром найден на пляже.

      – Что значит: на пляже? Пьяным, что ли…

      – Никак нет. Убит. Говорят, особо изощренным способом.

      – Откуда узнал? Сведения верные?

      – Везде нужные люди имеются. Передали весточку…

      – Жаль человека, – сказал Порхов, разглаживая бородку. – Спасибо, что сообщил. Все, Матвей, не задерживаю.

      Ингамов поклонился и вышел.

      Игнатий Парамонович задумался так крепко, что потерял покой. Виду он, конечно, не подал, умел собой владеть. Но эта новость ударила как обухом по затылку. Как с ней быть, Порхов не решил. И так, и сяк – получалось хуже некуда.

      Гривцов, чтобы уйти от преследователей, бросился в Нижний парк. На Канонерской улице у него не было бы шансов. Скорее всего, его бы не стали догонять, а без лишних слов подстрелили. Гривцов догадался, что некоторые странности пристава – неспроста. Такой палить начнет, не задумываясь. Мертвый убийца куда удобнее живого, который еще может испортить