Холодные сердца. Антон Чиж

посуды. Тот господин выскочил, угрожая расправой.

      – Так что же вы молчали! – взвился пристав. – Кто таков? Сейчас мы его…

      – Не из наших, не из местных. Приезжий дачник, молодой, чуть старше двадцати лет, одет прилично, расспросите у Фомана, вам укажут, где остановился. Я его на прогулках встречал. Лично не знаком, не велика персона… Да подождите же, куда… Сергей Николаевич!..

      Недельского уже было не остановить. Подбежав к цепи, он выдернул пятерку городовых, старшему Макарову торопливо дал указания, как поступать с телом и местом преступления, и бросился на поиски убийцы. Городовые еле поспевали за горячим приставом.

      Стася Зайковский спал тревожным сном. Снилась ему погоня, в которой он бывал то зверем, а то загонщиком, – словом, бессмыслица какая-то. Стася во сне кричал что-то отчаянное и грозное, отчего у него по спине бегали мурашки. Кажется, то ли он на кого-то замахивался, и даже хватал за ворот, то ли на него замахивались… Но кто это был, чего хотели от Стаси, и вообще хотели ли, или просто намеревались мучительно покончить с его молодой жизнью, он не понял. И еще он спешил во сне к какой-то непонятной, но тревожной цели. Под одеялом он брыкался, как заяц, пальцы его подрагивали и сжимались, – вдруг что-то тяжелое ударило его по голове, сбило с ног, он покатился кубарем, отчаянно хватаясь за камни и сухие корни, и… проснулся.

      Подушка была измята, лоб и в самом деле саднил. Стася потер больное место и приподнялся. В ямку подушки, где лежала щека, скатился камешек. Послышался тихий свист. Стася спал рядом с окном, выходящим в яблоневый сад. Он подтянулся к спинке кровати и выглянул. Его поманили наружу.

      На часах не было и восьми. Жуткая рань. Бесчеловечно будить человека в такое время, даже если сон не праздничный. Борясь с веками, которые слипались сами собой, Стася накинул халат и кое-как попал в шлепанцы. Он на ощупь пробрался к задней двери, придерживаясь за стенки, чтобы не упасть. Со сна Стасю пошатывало. А ведь как ловко бегал только что…

      В саду было утренне зябко. Солнце еще не пробралось сквозь верхушки сосен. Стася поежился и запахнул ворот:

      – Чего тебе?

      Гость, которого встретили так холодно, улыбнулся, тронул потертую кепку и сплюнул на ноги.

      – Спать вредно. Проспишь великие события… Стася, – добавил он, словно дразня детской кличкой.

      – Не твое дело. Сколько хочу, столько и сплю. И отчет давать никому не намерен. – Стася зевнул. – Чего пришел?

      – Может, чаем угостишь?

      – Рано чаи гонять. Самовар не растоплен, кухарка спит.

      – Я не гордый, могу и остывший, вчерашний. Неужто опивков другу не нальешь?

      – Если тебе, Усольцев, пошутить вздумалось, так я пойду. Поищи кого-нибудь другого.

      – Постой, постой… Разговор есть важный… Отойдем…

      Усольцев двинулся к кустам. Стася поплелся следом.

      – Нельзя ли без этих… твоих причуд? – сказал он, вставая с подветренной стороны, чтобы лишний раз не задерживать дыхание.

      Наивную уловку Усольцев отметил крысиной ухмылкой.

      – Брезгуете, господин Зайковский? А ведь так пахнет земля