Канифоль. Наталья Сергеевна Гордеева

у домашнего станка, дополняя его пилатесом и занятиями йогой три раза в неделю, подолгу гуляла с Соней в городских парках и у Азиза на даче, осваивала с ней начальную школьную программу.

      Она увлечённо читала книги и смотрела кино, ранее недоступное из-за нехватки времени; посещала музейные выставки и светские мероприятия.

      Страх возник позже, когда она поняла, что, отступив в тень, не застолбила после себя место. Отныне она не балерина – бывшая балерина, и её будущее на долгие годы вперёд определяют четыре буквы: тётя.

      Весной у Сони выпал верхний молочный зуб, и она стала похожа на уличную шпану.

      Из-за проблем с координацией она ходила в синяках и ссадинах, натыкаясь на все существующие в доме углы. По ночам её одолевали судороги икроножных мышц. Она просыпалась, крича от боли; тётя, вставая к ней порой по нескольку раз за ночь, решила разобраться с этим по-своему.

      – Софья, с завтрашнего дня мы начинаем заниматься у станка. Осенью ты пойдёшь в первый класс и будешь посещать подготовительные занятия в училище.

      Соня застыла с ложкой овсянки. Оказалось, у неё нет и не предполагалось права выбора. Жребий свершился без её ведома – ей трудно было поверить в такую несправедливость!..

      Обойдя её, завтракающую, тётя взвесила на руке её волосы, скрутила их в гульку и прижала к голове. «Превосходно, – сказала она. – Твоя головка будто создана для пучка».

      Соня пропустила фразу мимо ушей. Осознать, что тётя не шутит, ей пришлось, когда нанятые Моной рабочие приехали к ним устанавливать нижнюю перекладину для станка.

      Сколько ненависти вместила в себя проклятая палка! Соня висла на ней всем туловищем, била по ней многотомными сборниками русской поэзии – напрасно: рабочие выполнили свою задачу на совесть.

      Мона муштровала племянницу фанатично, шпигуя её балетными правилами, словно вживляя песчинки в нежное тельце моллюска – песчинки острые, как алмазная крошка. Сонины слёзы незаметно разъедали защитное покрытие станка.

      В первый год работы в пуантах у Сони почернел и отвалился ноготь мизинца на правой ноге. Она заматывала ногтевое ложе стерильным бинтом и обклеивала сверху скотчем для скольжения.

      Пальцы внутри тесной туфли складывались гармошкой. Хрупкие училищные невольницы страдали и пускали в раздевалке по кругу различные снадобья, призваные облегчить боль и быстро затянуть ранки.

      – Засунуть бы Иде Павловне эти пуанты кое-куда, – ругалась девчонка с буйными «петухами» над самостоятельно собранным пучком – Амелия. – А завязки поджечь, как бикфордов шнур! Всё равно самые интересные роли достаются мужчинам, нафига нам так мучиться!

      – А ты бы кого станцевала? – поинтересовалась Соня.

      – Злодея! Злодеи классные. Мышиный король, Макбет, Ротбарт. Но нет, нам придется ишачить до седьмого пота, соревнуясь, кто больше скрутит фуэте, чтобы в итоге побыть третьесортной Жизелью или Джульеттой, о которых никто не вспомнит.

      «Ты бы точно не стала третьесортной