Канифоль. Наталья Сергеевна Гордеева

ключ, и какая-то немолодая женщина в очках, обвешанная катушками ниток, будто пулемётной лентой, впустила их внутрь.

      Принцесса Аврора, поранившаяся роковым веретеном и уснувшая на целую сотню лет, сидела, вальяжно откинувшись, на бархатном стуле и, не отрываясь от зеркала, мазала шею кремом. Так же, не поворачивая головы, она поманила их жестом:

      – Привет! Проходите скорей, – и, завинтив на баночке крышку, принялась промакивать излишки крема бумажной салфеткой.

      Вместо богато расшитого, подобающего королевской особе наряда на ней была простая майка, завязанная спереди узлом, и разогревочные штаны с отвисшими коленками. Костюмерша, заперев за гостями дверь, ловко чинила оборки сказочного костюма прямо на манекене, несущем одноногий пост в углу.

      Мама подтолкнула оробевшую Соню вперёд. Неуверенными ручонками девочка сжимала букет, не в силах сказать ни слова. Шуршание целлофановой обёртки и её взволнованное сопение рассмешило взрослых.

      – Соня, ты, наверное, хочешь поздравить тётю с премьерой, – подсказала мама. – И вручить ей цветы.

      – У Софьи тоже сегодня премьера, – поднялась принцесса со стула. – Она на балете впервые.

      Глаза в пол-лица, обведённые чёрным, нависли над Соней. Нечеловеческие ресницы, похожие на мохнатых гусениц, создавали тень; зрачки под ними казались матовыми, поглощающими свет, сердца воздыхателей и маленьких девочек – целиком.

      Заворожённая, она протянула красавице букет и смущённо спросила:

      – А вы правда моя тётя?

      «Десять минут до начала», – донеслось из ожившего динамика. Приглушённые звуки инструментов, вплетавшиеся в трансляцию, означали, что волхвы со смычками вернулись в оркестровую яму и держат высокий совет. «Посторонись!» – весело крикнули за дверью: по паласу, скрипя колесиками, ехала тяжёлая стойка с платьями.

      – Тамара Львовна, – поторопила Аврора, подкрашивая губы точными мазками.

      – Уже, уже.

      Костюмерша уронила очки на цепочке, откусила нитку зубами и по-беличьи шустро спрятала концы в тюль.

      – Пойдём, Соня, – позвала мама, обнявшись напоследок с сестрой. – Тёте пора переодеваться. Мы увидимся снова после спектакля и вместе поужинаем.

      Соне тоже хотелось обнять принцессу, но было слишком страшно коснуться её; макушкой она пришлась бы ей по пояс разгоревочных штанов, подвернутых вниз, на бёдра.

      Красавица, угадав её желание, нагнулась и поцеловала племянницу в щёку, щекотнув накладными ресницами.

      – Мама, а я когда-нибудь стану принцессой? – с надеждой шепнула Соня, выходя в коридор.

      Мама на секунду замешкалась с ответом.

      Девочка обернулась, чтобы ещё раз увидеть Аврору вблизи: та разминалась, проверяя носки туфелек на устойчивость, и пристально вглядывалась в её тоненькие ножки в мультяшных колготках, пока закрывающаяся дверь не отсекла их друг от друга.

      В простенке между гримёрными висели платья придворных дам. Рукава, обшитые золотой тесьмой, соседствовали