По всем частотам. Сборник. Валентина Осколкова

«Двухсотый».

      Не «умер», потому что невозможно про Гарина сказать «умер», просто невозможно. Лучше спрятаться за безликой чёрной цифрой.

      – Не было шансов, – солдат отвернулся, и где-то внутри Николаева поднимается глухая боль и отрицание того, что случилось.

      Так не бывает. Так нельзя. Глупая война, нелепая, нельзя так, нет!

      «…Нет, нет, почему так?!»

      Это уже я пытаюсь выкрикнуть, но получается что-то тихое, сиплое, и мир рассыпается на паззлинки – из большой мозаики на много маленьких кусочков.

      Сон… Это папин сон.

      Заскрипела кровать – это заворочался папа в соседней комнате.

      Я сел, кутаясь в одеяло, и поглядел на Руслана. Тот только немножко грустно улыбнулся мне с рисунка.

      Папа тоже сел, потом встал и на цыпочках ушёл на кухню – попить. Ночью в квартире всё-всё слышно.

      Заворочалась мама, почувствовав, что осталась одна, но папа быстро вернулся и сел обратно на кровать.

      – Игорь, ты же обещал спокойную ночь, – сонно сказала мама.

      – Она спокойная. Я уже ложусь. Просто пить захотелось.

      – Ах, просто пить захотелось? Со стонами?

      – Тише, Руся разбудишь…

      – Это ты его будишь своими хождениями…

      – Да не виноват я, Ир, – голос папы прозвучал глухо и, вопреки его словам, виновато.

      – Нет, ну скажи мне, зачем ты тот рапорт подал? Чечни не хватило?! Перевёлся же в штаб, жили как люди, ты успокоился тогда совсем, и снов этих не было, и всё было хорошо. Так нет же, как чувствовал, что это всё случится… и конечно, куда им без тебя!

      – Не заводись, Ир, ради Бога… Так вышло.

      – Не поехал бы в Осетию – сейчас бы спокойно спал…

      – Совесть бы не дала спать спокойно, Ириш, – папа снова лёг. – Мои пацаны все пошли, а я бы остался?

      – Игорь…

      – Ириш.

      Мама вздохнула. Папа вздохнул. Я снова лёг.

      Тишина квартиры – она какая-то не такая. Словно слышны в ней глухие разрывы и треск автоматных очередей.

      Наверное, это папа так слышит, особенно после этого сна. Из всех его снов этот – самый непростой. Я даже не знаю, что с ним делать – он какой-то неправильный.

      Интересно, а Руслан знает?..

      – Конечно, – Руслан сидит на краешке моей кровати. Из замотанных синей изолентой наушников у него на шее доносится какая-то песня.

      – Конечно, знаю, – повторил Руслан.

***

      ЭТО ТОЛЬКО В КИНО – ЗРИТЕЛИ.

      Так сказал Руслан.

      «Очень странно, – подумал я. – А как ещё чужие сны смотреть? Раз смотрю – значит, зритель…»

      – А это как? – спросил я вслух. – Руслан! Русла-ан!

      – А так, – донеслось до меня чуть слышное. И смех. Руслан будто невидимым стал – он это умеет.

      Ну и причём здесь кино?

      Я же просто хочу помочь папе – но у меня не получается.

      А потом всё становится так странно и неправильно, что я просыпаюсь. И папа тоже.

      Гарина больше нет.

      Именно это во сне – самое неправильное. И не только во сне.

      Если