Реликварий ветров. Избранная лирика. Александр Радашкевич

Вот скажет: «доски». Кто думает о

      гробе, кто о заборе у хором, кто о… Ведь я

      сама купецкая ведь дочка, ну не понять: темно.

      Мудрёный. Так со святыми век живи!

      А помер —

      не пробраться к нам было. Порастащили всё до последней

      тряпки. На пятый день лишь хоронили, и то

      всё ругань: где? куда? что скоро?.. Матюша —

      кувырок мне: «Гляди, народу тьмущщщщая ведь

      тьма!» Дождище, грязь, а барышни, купчихи

      всё норовят под гроб-то проползти и бух! —

      неси давай над ними… Страсть какая! Да.

      Всё трогают его, трясут и щепочки от дна-то…

      Несли на головах. Была и Машка-пьяница, пророчица

      Устинья и Фёкла Болящая; Кирюша-старчик,

      что после по торговой части стал, второй Кирюша и

      Татьяна Босая, да, что ныне, бачат, мадама

      в доме непотребном (тьфу!); потом Данилушка —

      на-Кровле и Кузька-бог, который свальный грех…

      (прости мя, Господи!) да кто… а-а! Мандрыга —

      угадчик (тот истинно святой) – все поминали

      до поздних петухов. А там, чем-свет, всю насыпь

      порасхватали по домам. Устроили посля плиту

      Гаврюше нашему – ту в месяц разломали

      сердобольцы…

      Теперь уж он юродствует, второй

      Гаврюша. Так он почище, знамо… И водочку берёт,

      и кушает всё с ложки, да вот лохань… Ну

      страсть как много говорит: его о женихе, о свахе,

      а он тебе про неустройства всё в державах заграничных.

      Народ валит – нет мочи. Да. А ты почто сама-то?..

      Ты, девка, как очнётся, не черемонься, ни-ни-ни (уж

      больно так серчает), а делай, не переча, что велит».

      1820-е. Москва / 10.III.1983

      Триптих русских гастрономов

      1. Porcus trojanus у Потёмкина

      Чтоб печень беспримерно увеличить, свинью светлейшего

      кормили грецкими орехами и ягодами винными кормили,

      а перед смертью поили допьяна вином венгерским.

      Как только кровь и пьяная её душа сквозь ранку малую,

      что делали в паху, вся выйдет – вином хавронью тут же

      вымывали, а внутренности все тащили через горло. И,

      через горло же, искусники сосиски и колбасы пропускали,

      а между делом заливали туда питательнейший соус.

      В конце

      концов лишь половину той свиньи обмазывали

      толстым слоем

      теста (замешанного на вине и масле), и в самый

      вольный дух

      немедля жарить ставили… Когда с готового жаркого

      сдирали это тесто, то половина жареной была, а половина —

      варёною. Свинья такая целиком являлася к столу,

      непотрошёною на вид! В распахнутом халате, раздумчиво

      почёсывая грудь, к гостям тогда являлся одичало Ея

      Величества таврический орёл. Сверкнув чудесно уцелевшим

      оком, вдруг молвил: «Скучно. Унесите на…»

      2. Roti а l’imperatrice

      Нашедши лучшую мясистую оливку

      и вынув косточку, воткнём

      в неё анчоуса кусочек. С иными

      оливками, мы начиняем ею

      жаворонка.