Реликварий ветров. Избранная лирика. Александр Радашкевич

столов. «МОЁ! Сказать, моё всех лучше здесь,

      и всех вести сюда».

      В тот вечер у Зелёного моста,

      задравши головы к царицыну балкону,

      вся публика столицы проезжала и зрела, не смыкая рта,

      там графа Салтыкова в объятьях Строганова графа,

      всех адъютантов и гостей румяных, во сне младенческом

      вповалку возлежавших. В ту ночь по площадям торговок и

      старух не собирали сплетни рассказать и пяток вовсе

      не чесали

      императрице Елисавете. В опочивальне же бессонный,

      бессменный обер-истопник Чулков Василий,

      когда его толкнули проходивши (историки не скажут

      «пронося»), не преминул отнять лицо от тюфячка,

      чтоб «лебедь бе-елая» пропеть всепресветлейшей.

      1740-е. СПб. / IX.1981

      Видение Анны Иоанновны

      «Уведомились мы, что в Москве

      на Петровском кружале стоит на окне

      скворец, который так хорошо говорит,

      что все люди, которые мимо идут,

      останавливаются и его слушают;

      того ради имеете вы оного скворца

      купить и немедленно сюда прислать».

      Она

      подняла веки злобно на свечу и вывела

      пером визжащим АННА.

      Какой-то бес

      кусал весь день ей бок так, что смотреть

      отвратно на конфекты. Да и ружья

      теперь поднять невмочь. А как скакала,

      Господи помилуй, за тем оленем

      петергофским… И станут ли потом-то поминать

      по двум отметинам шальным, что в Мон —

      плезире, что вот стреляла тут царица Анна,

      аль позабудут?

      «Уведомились мы…»

      Уж кто тогда сазанов, головлей

      да судаков позвать сумеет колокольцем

      в пруду перед Марли? Заплакала неслышно

      и трудно встала помолиться. На рамы лёг с Невы

      тяжёлый ветер. «Имеете вы оного скворца

      немедленно прибить».

      Вбегает герцог

      потный, шепчет скоро. А? Там в зале,

      там в зале тронной непорядок, там

      самозванка дерзкая! Пойти не хочет Анна.

      Ей так тепло и тошно, и в пудермантеле

      она, и за полночь давно.

      Стоит сробевший

      взвод. И женщина немолодая, чуть

      голову склонив, гуляет равнодушно вперёд —

      назад. Вот обернулась. Господи! две Анны.

      Но настоящая – земли темнее.

      «Ты…

      ты кто? Зачем пришла?» Та, станом велика и

      взрачна, молчит и пялит на императрицу

      её же рыбии глаза. Вот пятится ступеньками до

      трона, вот…

      Бирон орёт. Летят к плечам приклады.

      Ни-ко-го. Да что же… «То смерть моя». – «Позвольте

      мне, Государыня…» – «То смерть. Подите

      спать».

      Она немым солдатам поклонилась.

      «Имеете простить вы оного скворца».

      1740. СПб. / 12.X.1981

      Подвиг пустосвятства, или Гаврюша-старчик

      «…Как порешил с постели не вставать,

      зачал предсказывать, так я за ним ходила