Струны пути. Влада Медведникова

вчитался в первые строки. Точно, беглянка из особой лечебницы при Четвертой Лаборатории. Ну что бы им стоило сделать образец, всего капля силы в кристалле-ловушке облегчила бы поиск! Но и правда, зачем тратить материалы и средства, если эта девчонка невменяема, ни на что не годится.

      «Обезвредить или ликвидировать».

      – Ликвидировать, – повторил Чаки и разжал руки. Бумаги выскользнули, рассыпались по столу – сутолока фотографий и слов.

      Конечно, он давал присягу и, как и каждый, знал: опасный дар должен быть под контролем, тем более, в военное время. Бешеных собак пристреливают, а разве они в чем-то виноваты? Знакомые слова, Чаки слышал их с детства. С тех самых пор, как его забрали из семьи, – сперва в интернат, а потом в военное училище. Чаки повезло, он способный и нормальный, уже высоко продвинулся по службе, и вот новый случай показать себя.

      Такая тоска от всего этого.

      Ширма заскрипела, отодвинулась, выпустила из кухни Бена. Он подошел к столу – спокойный, собранный, уже в форме и с браслетом целителя на запястье, – и поставил перед Чаки дымящуюся кружку.

      – Тебе, – сказал Бен и улыбнулся.

      – Ты меня спас, – пробормотал Чаки и сделал глоток. Кофе был обжигающим, сладким. Сердце забилось быстрей, мир вокруг стал ярче, и уже не хотелось думать о плохом. – Ты стимуляторов туда не клал, я надеюсь?

      Бен засмеялся, помотал головой и поднял распечатку.

      – А нашего агента Адил одобрил? – спросил он. – Все в порядке?

      – Да, – кивнул Сеймор. Теперь он не свистел, а барабанил по оконному стеклу. Все тот же привязчивый мотив. – Это побочное задание, основное по-прежнему – база сепаратистов. Но ты почитай, что Адил прислал, это не только для Чаки дело, для всех нас.

      Бен склонился к бумагам. Чаки смотрел, как он читает, – то и дело отбрасывает светлые волосы со лба, машинально крутит браслет. Бен всегда становился беспокойным, когда о чем-то думал.

      – Не бойся, – сказал он и взглянул на Чаки. – Конечно, постараемся ее обезвредить.

      3.

      Утренний туман таял. Цеплялся за ограды и травы, парил над землей, но не мог противиться рассветному солнцу, становился все прозрачней и тоньше. Стук колес давно смолк вдали, и люди, вышедшие из вагонов, разбрелись, унесли с собой тюки и котомки. Все стихло: радость встреч, торопливые шаги и пестрая мешанина слов. Но Чарена задержался. Стоял на каменном причале, – тут останавливался поезд, – и смотрел на восток. Рельсы текли к горизонту, смыкались в сияющую нить, а над ними золотились и алели облака. Туда, туда бежал путь, стремился к скрытой за холмами и реками столице. И так хотелось последовать за ним.

      Но раз пришлось задержаться здесь, то стоит узнать, в какой город привела дорога. Остановка не бывает случайной.

      Чарена заставил себя отвести взгляд от восходящего солнца, обернулся на север.

      От края станции вниз вели ступени, превращались в улицу, петлявшую среди решетчатых заборов и приземистых кирпичных домов – то ли складов, то ли приютов