Под сенью платана. если любовь покинула. Юлия Тимур

спохватившись, поблагодарила юношу.

      – Мама, а как зовут моего спасителя? – подала свой голос Элиф, немного осипший от плача и в который она попыталась вложить как можно больше страдальческих нот.

      – Мехмет, – улыбнулся молодой человек. – Больше не забирайся так высоко на деревья, а то ведь меня может и не оказаться поблизости!

      – Слышишь, Элиф, и отец тебе то же самое говорит! – мама как можно строже посмотрела на девочку.

      – А я – Элиф! Вы ведь услышали как меня зовут! – прокричала она в спину удаляющегося от них Мехмета.

      – Элиф! – одёрнула мама девочку. – Как тебе не стыдно приставать к незнакомым мужчинам!

      – Почему к незнакомым? Его зовут Мехмет, и он уже знакомый! – произнесла девочка с самым невинным выражением лица.

      Вечером Элиф отчитал отец: нечего девочке, точно мальчишке, карабкаться по деревьям! Сколько раз он ей говорил об этом, столько же раз и сам снимал ее с платана.

      – Дай мне терпения, Аллах, с этими непослушными детьми! Небахат! Почему ты не смотришь за детьми?! Как ты воспитываешь девочек? Они растут бесстыжими: и на деревья залезают, и с посторонними мужчинами разговаривают!

      О том, что Элиф пыталась заговорить с незнакомцем, отцу, конечно, рассказал Юсуф – младший брат Элиф и отцовский любимчик.

      – Я больше не буду! – Элиф попыталась изобразить на лице глубокое раскаяние, но тут же вспомнила, как напугала Мехмета своим неожиданным падением с дерева прямо ему под ноги, и совсем не к месту улыбнулась.

      – Нахалка! Уже отца не боится!

      – Боюсь, папочка, – спохватившись залепетала она.

      Надо сказать, что это было только отчасти правдой: она не боялась отца, но знала, что надо проявить обязательное внешнее смирение, чтобы он удовлетворился воспитательным результатом и перестал кричать. Отец же, в свою очередь, никогда долго не сердился на нее и уж, конечно, не прибегал к физическому наказанию, чувствуя ее несгибаемую волю и твердый характер. Другим же детям часто доставалось от него, и это была не только словесная брань.

      – Веди себя как подобает девочке! – сбавив тон, добавил отец. – А сейчас садись за уроки! Завтра в школу. И не растраивай мать своими выходками.

      – Не буду, папочка! – уже не скрывая улыбки, промолвила Элиф.

      Сев за учебники, она задумалась над тем, как ей опять увидеть Мехмета. Да так, что бы не весь двор стал свидетелем их встречи, и потом с удовольствием делился подробностями увиденного с ее матерью, додумывая и искажая картину произошедшего. Не приведи Аллах, если об этом ещё и расскажут отцу – тот сразу примет меры и запретит ей появляться во дворе. А может, и вообще, поговорит с родителями Мехмета! Отцовский характер крут, и к чему может привести такой разговор, можно только догадываться. И конечно, надо как-то отделаться от хвоста, от брата – ревностного хранителя чести семьи.

      Так и не выучив уроки, она отправилась спать. А после того, как погасила свет и пожелала всем «спокойной ночи»,