Зависимые от жизни. Ирина Говоруха

этого хочу. Я очень хочу Тебя!

      Матвей

      Так мы продолжали узнавать друг друга. Обменивались письмами, воспоминаниями и новыми мыслями. Я рассказывала ему о своем детстве, о бабушке, с которой мы частенько лежали на печи и читали сказки. Мне больше всех нравились «Гуси-лебеди», и она по сто раз ее перечитывала своим мелодичным голосом с украинским акцентом. В доме всегда пахло сухим теплом, горячими дровами и еловыми иголками цвета каменного меда. За окном мела метель, в печке сушились тыквенные семечки, а на столе в глубоких тарелках остывал вишневый кисель, прикрытый белым вафельным полотенцем. По праздникам всегда пеклись пирожки – огромные, как полбатона: с фасолью, перетертой калиной, маком и гречневой кашей. И тесто в них было сладким, сдобным и очень желтым. Бабушка вбивала до двадцати яиц.

      Мы целыми днями были заняты: вязали круги на табуреты, боролись с ячменями, сжигая на уходящую луну овес, и учились выкатывать испуг.

      – Главное, яйцо должно быть свежее, не лежавшее в холодильнике. И не забудь после проткнуть его цыганской иглой и вымыть руки по локти.

      Потом приходил дедушка в шапке-ушанке с вязкой дров и сбрасывал их на газетку у грубы. Шапку не снимал даже летом, так как у него очень мерзла голова. И каждый раз спрашивал, хлопая себя по карманам:

      – Что, опять колдуете?

      Бабушка отмахивалась:

      – Не мешай нам. Ты корову напоил?

      Я тогда носила вельветовое платье и рейтузы со сползающей ластовицей. Бабушка – неизменный фартук поверх бумазейной юбки и коричневые чулки на толстых-претолстых резинках. Даже в девяносто лет, когда она уже не подходила к плите, где кипела мелкая, словно горох, картошка для свиней, и не копалась в огороде, выстилая под клубникой сухую солому, утром поверх платья всегда надевала фартук.

      – Бабушка, зачем? Вы же не делаете грязной работы.

      – Для меня это равносильно выйти с непокрытой головой.

      Матвей слушал, улыбался, кивал, а потом вдруг спрашивал:

      – А когда ты впервые увидела море?

      – В два с половиной года. Родители взяли путевку в профсоюзе и привезли меня в Скадовск. И я чуть с ума не сошла от восторга. Теплая вода, крупный песок и залежи йода в воздухе. Мама постоянно повторяла: «Глубоко дыши, здесь очень целебный климат. И я бегала между лежаками, размахивала панамкой, кричала как чайка и постоянно лезла в воду. Папа поил меня крем-содой и носил фотографироваться с замученным полуживым питоном. Мама щелкала семечки, читала «Роман-газету» и неподвижно лежала. Часами. Она говорила, что ей нужно отдохнуть, а так как папа редко бывает дома – пусть занимается ребенком. И мы с ним дурачились и делали все, чего нельзя: ели зажаренные пирожки, пили воду из фонтана и полностью закапывались в песок.

      Однажды все купальные и не купальные трусики оказались мокрыми. Папа завернул меня в полотенце и отнес на обед в ресторан. Как сейчас помню тележки, на которых развозили тарелки со свекольным супом и макаронами по-флотски. Постоянный нависающий шум и стук алюминиевых вилок.