Испытание жизнью. Анатолий Лубичев

В колхозы всех поголовно согнали, а тут тябе засуха, неурожай. Запасов у колхозе никаких нету, всё государству сдають. Это не то шо у свободного хозяина усегда про чёрный день храняться кой-какие запасы. Шо и говорить, глупые, я дажа прибавил бы пряступные люди страной правють. Но тольки я тябе, Пятро, этага не говорил. Мяне ешшо на свободе пожить хочитца.

      Дорога в основном шла через лес и ещё не просохла. От талого снега местами стояли глубокие грязные лужи. Пара лошадей иногда с большим трудом преодолевала очередное препятствие.

      Когда лес закончился, впереди замаячила деревня, через неё и проходила дорога.

      Пётр попросил Ивана, так звали возничего, остановить лошадей у колодца.

      Он совсем забыл просьбу жены привезти из Москвы святую воду и теперь решил как-то выйти из положения. Он развязал мешок и достал бутылку водки.

      – А, что, Ваня, ни хлопнуть ли нам за моё возвращение по стаканчику, да душу отогреть после таких дел.

      – Да, дяла хужей некуда. Мы у коперативи усё гадаим, иде будем брать сырьё да товары. С колхозов шиш шо получишь. А?.

      Распечатав зубами бутылку, Пётр выплюнул сургуч и бумажную пробку:

      – Закусить бы чем…

      – Имеем чем, – Иван достал из холщёвого узелка, лежавшего под сеном, на котором он сидел, солёный огурец, два яйца, луковицу и краюху ржаного хлеба, – Вот и закус, шо можить быть лучча…

      Они делали по несколько глотков, заедая каждую порцию спиртного.

      – Надо допивать, – сказал изрядно уже захмелевший Пётр, – Жалко выливать.

      – Зачем выливать. На. Из газетки пробочку сделай, заткни. Дома допьёшь с похмелля-то.

      Пётр покачал головой:

      – Не. Воду мне надо налить. Очень надо, а то домой не пустят.

      И они дружно докончили остатки водки.

      Колодец был глубокий. Подняв с помощью ворота ведро, Пётр прежде всего отпил из него. Вода оказалась очень холодной, чистой и приятной на вкус. Петр опустил бутылку в ведро, и вода забулькала, заполняя её.

      От моста, как всегда, Пётр шёл пешком вдоль Днепра по краю поля, которое уже ожидало приложения крестьянского труда.

      Его семейство было в полном сборе. На столе стояло блюдо с куличём, вокруг которого лежали крашеные в луковой шелухе яйца. Ульяна разливала из самовара чай, заваренный травами.

      Когда Пётр вошёл в горницу, все повскакивали с лавок и подбежали к нему, чтобы обнять и прижаться к родному человеку. Но прежде каждый произносил: «Христос воскресе». Пётр отвечал: «Воистину воскресе» и трижды целовал их в щёки. Он сбросил с плеч пальто и положил на сундук. Сев на скамью у печи, снял сапоги со следами не отмытой грязи и одел лапти, поставленные рядом Ульяной.

      – Захар, принеси мои вещи. Я в сенях оставил.

      Поставив перед собой коробку и мешок, Пётр начал раздавать подарки:

      – Тебе, Уля, платок, – он достал цветастый с кистями платок.

      – А, мне? – не выдержала дочь.

      – Тебе, Дуняш, маниста и зеркальце.

      Дуня схватила