Где ты встречаешь рассветы?. Екатерина Береславцева

Сейчас мы сделаем один звоночек…

      Вскоре он набирал какие-то цифры, а я, перестав жевать, замерла.

      – Пал Сергееич? Да, это я, не ожидал? Нет-нет, никаких проблем, всего одна небольшая просьба. Ты можешь проверить один телефончик? Звонки, которые поступили на него сегодня после обеда – особенно меня интересует один звонок, примерно в пятнадцать тридцать. Нет, сам номер я не знаю, а вот имя человека, которому он принадлежит, мне известен. Получится? Ага, тогда записывай…

      Ещё полчаса мы просидели с Александром, болтая о какой-то ерунде, ничего в тот момент для меня не значащей. Я даже заказала пирожное к кофе, чтобы хоть как-то подсластить беспокойные мысли.

      – Мадлен…

      – Не называй меня этим дурацким именем! – скривилась я.

      – Когда-то оно совсем не казалось тебе дурацким! Я помню, какой важный у тебя был вид, когда ты представлялась. Ма-а-адле-ен… – он произнёс это слово с особенным выражением. – Помнишь, после показа, я увидел тебя за столиком и обомлел – красотка, которая только что порхала по подиуму и с которой я взгляда восхищённого не сводил, вдруг, как по мановению волшебной палочки, предстала передо мной, да ещё в одиночестве! Я в ту минуту решил, что сегодня у меня явно удачный день…

      – Но уже через несколько часов, полагаю, ты думал иначе, – усмехнулась я. – Александр Сергеевич, давай сменим тему.

      – Я тогда целое состояние на тебя потратил! – он будто не слышал меня, продолжая вспоминать. – Цацки покупал, в ложу Большого контрамарку достал, даже билеты на Парижский показ в зубах принёс, помнишь?

      – Так ты о состоянии своём скорбишь, Милостивый? Я всегда знала, что ты меркантильный тип!

      – Мне казалось, что ты уже готова была растаять… в моих объятьях, и что я получил в конце, какую благодарность?

      – Мало я тебя приложила, Сергеич, – пожала я плечами, – если ты до сих пор не понял, что любовь купить нельзя!

      – Но самое обидное было в другом, Василиса. И этого мне точно никогда не забыть.

      – Чего же? – равнодушно спросила я.

      – Сломанной челюсти, вот чего!

      – Челюсти? – не поняла я. – А при чём тут твоя челюсть? Или… – я не удержалась и хихикнула, – пощёчина была такой силы, что покалечила не только твоё самолюбие? Ну, прости, Алекс, я не хотела! Хотя ты сам виноват, если честно. Я ведь в тот момент так разозлилась, что…

      – Да ты-то тут при чём, Мадлен! Этот твой дружок, Всеволод… – он схватился за щёку. – Я его не забыл, так ему и передай!

      – Севка? – изумилась я. – А он тут каким боком?

      – А то ты не понимаешь!

      – Не понимаю. Честное слово, не понимаю, что ты так на меня смотришь?

      Я стойко выдержала долгий взгляд Милостивого, не дрогнув и мышцей. Я в самом деле ничего не понимала.

      – А я думал, он мне морду раскрасил по твоей указке, Мадлен…

      – Н-нет… – я покачала головой. – Я ничего об этом не знаю. Он ничего не сказал. Ну, Севка, ну, партизан…

      – Да-а-а… – протянул Александр. – Пятнадцать лет я живу с мыслью о том, что