Стихотворения. Сергей Гандлевский

раздвинув острием поленья,

      Наружу выйдет лезвие огня

      И наваждение стихосложенья

      Издалека накатит на меня;

      Когда двуглавым пламенным сугробом

      Эльбрус (а я там был) уходит ввысь

      И ты впустую борешься с ознобом

      И сам себе советуешь “очнись”;

      Когда мое призванье вне закона,

      А в зеркале – вина и седина,

      Но под рукой, как и во время оно,

      Романы Стивенсона и Дюма;

      Когда по радио в урочную минуту

      Сквозь пение лимитчиц, лязг и гам

      Передают, что выпало кому-то

      Семь лет и пять в придачу по рогам, —

      Я вспоминаю лепет Пастернака.

      Куда ты завела нас, болтовня?

      И чертыхаюсь, и пугаюсь мрака,

      И говорю упрямо: “Чур меня!”

      “Ты царь”, – цитирую. Вольно поэту

      Над вымыслом возлюбленным корпеть,

      Благоговеть, бродя по белу свету,

      Владимира Буковского воспеть.

      1984

      * * *

      Есть в растительной жизни поэта

      Злополучный период, когда

      Он дичится небесного света

      И боится людского суда.

      И со дна городского колодца,

      Сизарям рассыпая пшено,

      Он ужасною клятвой клянется

      Расквитаться при случае, но,

      Слава богу, на дачной веранде,

      Где жасмин до руки достает,

      У припадочной скрипки Вивальди

      Мы учились полету – и вот

      Пустота высоту набирает,

      И душа с высоты пустоты

      Наземь падает и обмирает,

      Но касаются локтя цветы…

      Ничего-то мы толком не знаем,

      Труса празднуем, горькую пьем,

      От волнения спички ломаем

      И посуду по слабости бьем,

      Обязуемся резать без лести

      Правду-матку как есть напрямик.

      Но стихи не орудие мести,

      А серебряной чести родник.

      1983

      * * *

      Стоит одиноко на севере диком

      Писатель с обросшею шеей и тиком

      Щеки, собирается выть.

      Один-одинешенек он на дорогу

      Выходит, внимают окраины Богу,

      Беседуют звезды; кавычки закрыть.

      1994

      Элегия

      Мне холодно. Прозрачная весна…

О. Мандельштам

      Апреля цирковая музыка —

      Трамваи, саксофон, вороны —

      Накроет кладбище Миусское

      Запанибрата с похоронной.

      Был или нет я здесь по случаю,

      Рифмуя на живую нитку?

      И вот доселе сердце мучаю,

      Все пригодилось недобитку.

      И разом вспомнишь, как там дышится,

      Какая слышится там гамма.

      И синий с предисловьем Дымшица

      Выходит томик Мандельштама.

      Как раз и молодость кончается,

      Гербарный василек в тетради.

      Кто в США, кто в Коми мается,

      Как некогда сказал Саади.

      А ты живешь свою подробную,

      Теряешь совесть, ждешь трамвая

      И речи слушаешь надгробные,

      Шарф подбородком уминая.

      Когда