Неразменный рубль: Повести и рассказы. Николай Лесков

вошли, поклонились и стали у порога, не зная, что им делать.

      – Здравствуйте, друзья мои, Григорий Исаевич и Настасья Борисовна!

      – Здравствуйте, Митрий Семеныч! – отвечали разом все поезжане.

      – И с хозяюшкой твоей и с детками, – подсказал кто-то из-за двери.

      Молодые оба молчали.

      – Спасибо, спасибо вам, что вспомнили меня.

      – Да как же, Митрий Семеныч! – ответил кто-то из поезжан.

      – Неш мы какие, прости Господи…

      – Мы твоей милости повсегды…

      – Мы порядки соблюдаем, как по-Божому, значит.

      – Что ж ты невеселая такая, Настя? – спросила барыня.

      – Не огляделась еще, сударыня! – ответила сваха Варвара.

      – То-то, ты не скучай.

      – А ты поклонись сударыне-то, – опять подсказала Варвара, толкая Настю под локоть.

      Настя стояла и не поклонилась сударыне.

      – Ну так что же: поздравить надо молодых-то, что ли? – спросил барин.

      – Да, надыть поздравить, Митрий Семеныч, да дары принять, – отвечал дружко.

      Григорий поставил на пол гусей, которые крикнули с радости и тотчас же оставили на полу знаки своего прибытия, а Настя подошла с своей тарелкой к барину.

      Барин взял рюмку травника, поднял ее и проговорил:

      – Ну, дай же вам Бог жить в счастье, радости, совете, любви да согласии! – выпил полрюмки, а остальным плеснул в потолок.

      – Спасибо тебе, Митрий Семеныч, на добром слове! – сказал Прокудин, а за ним и другие повторили то же самое. Настя подала барину ручник, а барин положил на тарелку целковый.

      Так Настя одарила всю господскую семью и последний подала хорошенький ручник Маше.

      Маша забыла положить свой пятиалтынный на тарелку и, держа его в ручонках, бросилась на шею к Насте.

      – Ишь как любит-то! – заметила Варвара, поцеловав свесившуюся через Настино плечо руку девочки.

      Между тем стали потчевать водкою поезжан, и начались приговорки: «горько» да «ушки плавают». Насте надо было целоваться с мужем, и Машу сняли с ее рук и поставили на пол.

      Дошло потчевание до Варвары. Она взяла рюмку, пригубила и сказала: «Горько что-то!» Молодые поцеловались. Варвара опять пригубила и опять сказала: «Еще горько!» Опять молодые поцеловались, и на Настином лице выразилось и страдание и нетерпеливая досада.

      А Варвара после второго целованья сказала: «Ну дай же Бог тебе, Григорьюшка, жить да богатеть, а тебе, Настасьюшка, спереди горбатеть!» – и выпила. Все общество рассмеялось.

      Дружки дольше всех суслили свои рюмки и все заставляли молодых целоваться. Потом угощали других поезжан.

      А барыня тем временем подошла к молодым, да и спрашивает:

      – Что ж, Григорий, любишь ты жену?

      – Как же, сударыня, жену надыть любить.

      – Все небось целуетесь?

      Григорий засмеялся и провел рукавом под носом.

      – Ну, ишь барыне хочется, чтоб вы поцеловались, – встряла Варвара.

      На Настином лице опять