Белокурый. Засветло вернуться домой. Илона Якимова

сам отправлю в ад заживо! За Хермитейдж стоять насмерть!

      Оклики на дворе, топот копыт, слова на бумаге, уносящиеся на север. Могильная плита его отца в Хаддингтонском монастыре расколется от гнева, раны Адама Хепберна откроются и начнут кровоточить. Дом, где он родился, спальня, где был зачат, холл, которым проходил – в серебристом атласе венчального костюма, неся на руке своей еле ощутимое прикосновение новобрачной… Его радость, его библиотека – Грей де Вилтон, да гори душа его в аду, устроит там конюшню. Но лучше так, чем жизни десятков людей, положенные в обороне, и десятков и десятков – детей, женщин и стариков, умерших от голода, когда англичане сожгут его поля. Лучше так. И отец понял бы его.

      Пожалуй, это был тот час, когда он впервые спросил себя – кто он и что здесь делает? Когда душу его захлестнула волна такой черной ненависти к себе самому, что граф Босуэлл с неделю не показывался на людях.

      В полях над Сент-Джайлсом косо взблеснула узкая, далекая молния, спустя несколько мгновений в ставни ударил гром – и первые, редкие капли новой грозы.

      Замок Стерлинг, Стерлинг, Шотландия

      Шотландия, Стерлинг, Стерлингский замок, лето 1547

      Ветер с нагорья нес дождевые тучи, накрывал скалу с головой. В ставнях выло, гремело, стонало. Приемную королевы-матери освещал зев камина, белый единорог над ним купался в волнах теплого воздуха. Королева-мать была одна – насколько это возможно при фрейлинах, разместившихся за своими делами в углу покоев, переговаривавшихся вполголоса. Королева-мать тосковала.

      Казалось бы, сердцу время молчать в этой сумятице дел, хлопот, неурядиц, слишком явно приближающейся войны с англичанами. Набор рекрутов, табуны лошадей, распределяемые на сборе конницы по Границе. Роберт Максвелл, вернувшийся из английского плена – с него взяли пеню на восстановление Лохмабена, отбитого у англичан, с Гленкэрна взыскали существенный залог за лояльность. Регент издал приказ о восьмичасовой боеготовности приграничных гарнизонов к началу августа. Слезный запрос через Канал, во Францию, к Генриху Валуа – покамест ее лично запрос, не запрос Совета: денег, чтобы содержать войско в десять тысяч на протяжении шести месяцев, пикинеров, артиллерии с припасами и фортификаторов, понимающих в осаде крепостей… Осада Лангхольма и его покорение. Парламент одобрил новый налог – в тридцать пять тысяч фунтов – на приближающуюся войну. Эдинбург и Данбар спешно укреплены, флот готов защищать побережье. Ко второй декаде августа в Эдинбург призваны вожди Севера, к концу месяца в расположение частей должен прибыть клир, а там – едва англичане выйдут из Ньюкасла – восемь гонцов полетят в восемь частей королевства, с вестью и горящими крестами, с тем, чтоб все, могущие держать оружие, собрались возле Эдинбурга. Будет битва, не менее великая числом, чем при Флоддене, но теперь Шотландия устоит. Не может не устоять.

      И о чем