умер Франциск Валуа, последовав в ад за своим соперником старым Гарри, а тот, кто его сменил на французском престоле, Генрих Второй, был не только весьма благорасположен к фамилии де Гиз, но теперь имел наследника, которого желал помолвить с маленькой королевой Шотландии… Корни Старинного союза зазеленели новыми побегами, за Шотландию Генрих Валуа готов был померяться силами со старинным же врагом. И предпринял для того действия скорые и решительные. К середине июля итальянский дьявол Леон Строцци запрудил Северное море вокруг Сент-Эндрюса десятками галер, забросал горячими ядрами с кораблей. До последнего момента англичане не знали ни куда послан Строцци, ни с какой целью, и вот… замок взят, сын регента возвращен трепетному отцу, а лорды-убийцы, включая пламенного Джона Нокса – закованы в кандалы, загружены на суда, увезены во Францию – кто для выкупа, кто, помельче, на каторгу. Но хуже всего было то, что в руках французов оказалась вся изменническая переписка Нормана Лесли с англичанами, и там всплыло и засмердело такое… включая письменное обещание короля Эдуарда женить Босуэлла, «возлюбленного кузена», на вдовой герцогине Саффолк. Патрик выдохнул и поблагодарил Бога и Брихина, который накрепко вдолбил ему привычку не ставить подпись под теми документами, от которых впоследствии нельзя отпереться. Да, там нет его подписи. Но это пахло очередным обвинением его, отсутствующего на родине, и очередным отчуждением земель. Быть может, прав Сомерсет, и проще сдать крепости англичанам – хоть на время – лишь бы земли его не достались регенту? Но внезапно список двухсот лордов с упоминанием во главе именно Патрика Хепберна, графа Босуэлла, произвел довольно странное впечатление на Генриха Валуа, скорей, лестное для шотландца.
– Однако! – сказал король коннетаблю Монморанси. – Удивительна прыть этого молодчика. Сидит без гроша в Лондоне, а эхо его голоса доносится через пол-острова. Может, и впрямь, лучше было купить его? Сколько он теперь стоит?
Они зашли с той стороны и в тот час, когда Чародейский граф уже и не ждал французской милости. Граф Босуэлл порядком повеселился, когда понял, что отныне – негласно, разумеется – обязан представлять французские интересы при английском дворе.
Сомерсет был не просто в гневе, но в ярости. Шотландцы, черти, взяли обратно штурмом Лангхольм, прежде занятый англичанами, французские агенты Генриха Валуа через шотландцев же мутили воду в Ирландии, а теперь еще и это… Адаму Оттербурну предоставлена последняя аудиенция у короля Эдуарда, а потом предложено собирать вещи. Новая война висела над горизонтом, как предвестие летней грозы в воздухе. В Лондоне было душно, пыльно, смрадно. И раздражение милорда протектора, помимо прогнанного Оттербурна, неминуемо вылилось на того, кто оказался под рукой – на старинного и увертливого знакомца, слишком важного по своему положению в грядущей игре, чтобы им пренебречь. Три замка – три! – и все в Приграничье. Ведь даже на статьях Сент-Эндрюса сукин сын сорвался
