Самое сильное заклятье. Лайон Спрэг де Камп

слышать. Так относительно… носа…

      – Конечно, не против! Твой нос, по-моему, аристократичен и благороден. Не возражаю я и против маленьких рыжих бородок или вьющихся каштановых волос или любых других черт внешности удивительного молодого человека по имени Мартинус Падуанский. Тебя ведь это интересует?

      Пэдуэй с облегчением вздохнул. Какая чудесная женщина – все понимает и идет ему навстречу!

      – Честно говоря, да, принцесса.

      – Не будь таким кошмарно почтительным, Мартинус. Сразу видно, что ты чужестранец – непременно употребляешь все правильные титулы и обращения.

      Пэдуэй ухмыльнулся:

      – Лучше подстраховаться… Ну, попробую без обиняков. Я… э-э, хотел спросить… раз ты не против… нельзя ли мне рассчитывать со временем на… э-э…

      – Ты случайно не любовь имеешь в виду?

      – Да! – выпалил Мартин.

      – Может быть.

      – Фу! – Мартин вытер вспотевший лоб.

      – Только меня надо учить, – сказала Матасунта. – Я вела уединенную жизнь и плохо знаю мир.

      – Я заглянул в свод законов, – торопливо произнес Пэдуэй. – Есть декрет, запрещающий браки между итальянцами и готами, однако про американцев там ничего не говорится. Так что…

      Матасунта перебила его:

      – Если ты сядешь поближе, дорогой Мартинус, мне будет лучше слышно.

      Пэдуэй подошел и сел рядом с принцессой.

      – Эдикты Теодориха…

      – Я знаю закон, – промурлыкала Матасунта. – Наставления мне нужны иного рода.

      Мартин наконец подавил свою тенденцию теоретизировать, когда дело касалось чувств.

      – Первый урок, любовь моя, будет такой.

      И поцеловал ее руку.

      Веки принцессы были сомкнуты, рот приоткрыт, грудь судорожно вздымалась.

      – Значит, американцы тоже практикуют искусство поцелуев?

      Пэдуэй схватил ее в объятия и дал второй урок. Матасунта открыла глаза, моргнула и восхищенно покачала головой.

      – Глупый вопрос, дорогой Мартинус, нам до американцев далеко!.. Какие мысли ты рождаешь в невинной девушке!

      Она рассмеялась – заливисто и громко. Пэдуэй хрипловатым голосом подхватил ее смех.

      – Ты сделала меня счастливым человеком, принцесса.

      – Ты тоже сделал меня счастливой, мой принц. Я и мечтать не могла о таком мужчине! – Матасунта вновь упала в его объятия, потом выпрямилась, поправила прическу и деловито продолжила: – Но прежде нам надо решить немало важных вопросов. Например, Виттигис.

      – Что – Виттигис? – Счастье Пэдуэя внезапно дало трещину.

      – Его придется убить, разумеется.

      – Убить?

      – Не надо удивляться, дорогой. Я предупреждала, что не люблю останавливаться на полпути. И Теодохада, кстати, тоже.

      – А его-то зачем?

      Матасунта нахмурилась:

      – Он убил мою мать, разве не так? К тому же ты когда-нибудь сам захочешь стать королем…

      – Не захочу, – сказал Пэдуэй.

      – Не захочешь