Самое сильное заклятье. Лайон Спрэг де Камп

иметь собственное мнение, – сказал Мартинус. – Я всего лишь суммирую доступные мне факты и делаю из них выводы. Например, что может означать падение численности населения Италии, несмотря на постоянную иммиграцию готов? Или резкое уменьшение объема торговли?

      – Объема торговли? Никогда не думала, что по объему торговли можно оценивать состояние цивилизации… Однако ты не ответил на мой вопрос.

      – Попробую. Я стараюсь не допустить, чтобы тьма застоя и варварства опустилась на Западную Европу. Должно быть, это звучит самонадеянно – какой человек способен в одиночку достигнуть подобных результатов? Но я делаю все, что могу. К примеру, мы страдаем от плохой связи – и я содействую строительству телеграфа. А так как это поддерживают римские патриции, склонные к прогреческим настроениям, я оказываюсь по горло замешан в политику. Одно тянет за собой другое, и теперь судьба Италии лежит практически на моих плечах.

      Матасунта задумалась:

      – Полагаю, плохая связь может привести к тому, что какой-нибудь генерал совершит переворот или завоеватель перейдет границу, а центральная власть узнает об этом лишь недели спустя.

      – Верно. Ты достойная дочь своей матери. Если бы я смел относиться к тебе снисходительно, то, пожалуй, сказал бы, что у тебя мужской ум.

      – Почему же снисходительно? Я была бы польщена. – Принцесса улыбнулась. – По крайней мере, если иметь в виду такого мужчину, как ты. Подавляющее большинство моего окружения… ха! Писклявые младенцы, олухи несмышленые; способны только кричать и драться. Когда я выйду замуж, мой супруг должен быть… скажем, человеком одновременно умным и деятельным.

      Пэдуэй встретил взгляд Матасунты, и его сердце вдруг зачастило.

      – Надеюсь, госпожа, ты такого найдешь.

      – Возможно, и найду.

      Она выпрямилась и устремила на Мартина холодные серые глаза, безучастная к бурлящим в нем чувствам. Мартин не мог не отметить, что горделивая осанка отнюдь не делала ее менее желанной. Скорее наоборот.

      – Ты же спас меня от самого тупоголового, – продолжила Матасунта. – Какова, кстати, судьба этого негодяя? Только не делай вид, будто тебе ничего не известно. Все знают, что твоя охрана вывела его из церкви, а затем он словно испарился.

      – Виттигис в полной безопасности – и с его точки зрения, и с твоей.

      – Ты его спрятал? Зря. Врагов надо убивать.

      – У меня есть причины сохранить ему жизнь.

      – Вот как? Должна тебя честно предупредить: попади он в мои руки, у меня таких причин не будет.

      – Не слишком ли ты сурова с бедолагой? По-своему, по-глупому, он пытался защитить королевство.

      – Все равно. После этого унижения в церкви я его ненавижу. – Серые глаза были холодны как лед. – А я не привыкла останавливаться на полпути.

      – Понятно, – сухо произнес Пэдуэй, вынырнув на миг из розового тумана.

      Но тут Матасунта снова улыбнулась – желанная и ласковая женщина.

      – Ты, конечно, останешься к обеду? Приглашенных мало, и все рано уйдут.

      – Э… – Работы