Кто боится смерти. Ннеди Окорафор

Ада.

      Я ощутила боль и вскочила, готовая бежать. Надо было убегать. От того глаза. Я тогда была так сбита с толку, что решила, будто боль исходит от того, что я видела.

      – Не шевелись, – сказала целительница.

      Она прижимала мне между ног лед в марле, и я не знала, от чего мне больнее – от раны или от холода. Я обшаривала комнату глазами. Когда взгляд падал на что-нибудь красное или белое, сердце замирало, а руки сжимались в кулаки.

      Через пару минут я стала расслабляться. Сказала себе, что это боль вызвала кошмар. Позволила рту открыться. Воздух высушил мне нижнюю губу. Теперь я ана м-боби. Я больше не позорю родителей – по крайней мере не тем, что в одиннадцать лет остаюсь необрезанной. Но облегчение длилось не больше минуты. Это был вовсе не кошмар. Я знала это. И сейчас случилось что-то ужасно плохое, хотя я и не знала что.

      – Когда она тебя порезала, ты просто уснула, – сказала Луйю, лежа на спине.

      Она смотрела на меня с большим уважением. Я нахмурилась.

      – Да, и стала вся прозрачная! – добавила Дити.

      Она, казалось, совсем оправилась от собственного шока.

      – Ч-что? – сказала я.

      – Чшшш! – сердито прошипела Луйю.

      – Но стала ведь! – зашептала Дити.

      Мне хотелось царапать пол ногтями. Что все это значит? От меня пахло тревогой. Я поняла, что чувствую и другой запах. Тот, что впервые почувствовала во время истории с деревом.

      – Ей надо поговорить с Аро, – сказала Ада Нане Мудрой.

      Нана Мудрая что-то хмуро пробурчала, и Ада поспешно отвела глаза.

      – Кто это? – спросила я.

      Никто не ответил. Никто из женщин не смотрел на меня.

      – Кто такой Ара? – спросила я, обращаясь к Дити, Луйю и Бинте.

      Все три пожали плечами.

      – Без понятия, – сказала Луйю.

      Когда никто так и не объяснил, кто такой Ара, я выбросила его из головы. Мне было о чем волноваться. Например, о том месте, полном света и цвета. Об овальном глазе. О кровоточащей ране у меня между ног. И о том, как рассказать родителям, что я сделала.

      Мы вчетвером полчаса пролежали бок о бок. Было больно. Каждой из нас дали тонкую золотую цепочку на талию, теперь ее надо было носить не снимая. Старшие, задрав одежду, показали нам животы с цепочками.

      – Их освятили в воде седьмой из Семи рек, – сказала Ада. – Они надолго нас переживут.

      Каждой также дали камешек, чтобы держать под языком. Они назывались талембе этану. Эту традицию мама одобряла, хотя ее смысл тоже был давно забыт. У нее был маленький гладкий оранжевый камешек. У каждой группы океке разные камни. Нам дали алмазы, о которых я раньше и не слышала. Похожие на гладкие овальные льдинки. Мой легко поместился под язык. Вынимать его надо было только за едой и на время сна. И поначалу следить, чтобы не проглотить его – это считалось плохой приметой. Я подумала вскользь – странно, что мама не проглотила свой камень, когда меня зачинали.

      – Потом ваш