Приключения Джона Девиса. Александр Дюма

насколько она удалена от берега?

      – Судя по масштабу, должно быть, милях в восьми, не меньше.

      – Действительно так. Вы, вероятно, знаете эту деревню?

      – Увы, я даже не слышал о ней.

      – Однако, сверяясь с этой подробной картой, вы дойдете до нее, не заблудившись?

      – О, конечно!

      – Это нам и нужно. Будьте готовы к шести часам. Перед отправкой Борк скажет вам остальное.

      – Слушаюсь, капитан.

      Я поклонился ему и лейтенанту и вышел на палубу. Прежде всего я взглянул в ту сторону, где оставил все, что мне было дорого. Город жил своей обычной жизнью, а те, кого я искал, уже исчезли. Итак, я оставил на берегу часть своего существования. Это была моя золотая юность, проведенная среди цветущих лугов, согретая теплым весенним солнцем, озаренная любовью близких. Но все осталось позади – начиналась другая, неведомая мне жизнь.

      Прислонившись к мачте, я стоял, погруженный в печальные размышления, как вдруг кто-то слегка ударил меня по плечу. Это был один из моих новых товарищей, юноша лет семнадцати-восемнадцати, который, однако, служил на корабле уже три года. Я поклонился, он ответил на мое приветствие с обычной вежливостью английских морских офицеров, а потом сказал с полунасмешливой улыбкой:

      – Мистер Джон, капитан поручил мне показать вам корабль от брам-стеньги[7] большой мачты до порохового погреба. Поскольку вам, вероятно, придется пробыть на «Трезубце» несколько лет, то, думаю, вы будете рады познакомиться с ним поближе.

      – Хотя «Трезубец», полагаю, такой же, как и все семидесятичетырехпушечные корабли, и оснащение его ничем не отличается от других, однако я буду очень рад осмотреть его вместе с вами и надеюсь, что мы не расстанемся, пока я буду служить на «Трезубце». Вам известно мое имя, теперь позвольте мне спросить, как зовут вас, чтобы знать, кому я обязан первым, столь ценным для меня, уроком.

      – Я Джеймс Больвер, воспитывался в лондонском морском училище, вышел три года назад и с тех пор участвовал в двух походах: один к Северному мысу, другой в Калькутту. А вы, верно, тоже учились в какой-нибудь подготовительной школе?

      – Нет, я воспитывался в колледже Гарро-на-Холме и три дня назад впервые в жизни увидел море.

      Джеймс невольно улыбнулся.

      – В таком случае я не боюсь вам наскучить, – сказал он, – все, что вы увидите, будет для вас ново и любопытно.

      Я поклонился в знак согласия и пошел за моим проводником. Мы спустились по лестнице и оказались на второй палубе. Там он показал мне столовую футов в двадцать длиной, она оканчивалась перегородкой, которую на время сражения можно было снимать. Потом в большой каюте за этой перегородкой я увидел шесть разгороженных парусиной каморок: это были офицерские спальни. Их также в случае нужды можно было убирать.

      Перед этой каютой разместились каюта гардемаринов, кладовая, а под баком – большой камбуз и малый капитанский, по правому и левому бортам – великолепные батареи, каждая в тридцать восемнадцатифунтовых пушек.

      С этой палубы мы спустились на

7

Брам-стеньга – третье снизу колено составной мачты парусного судна. В зависимости от принадлежности к той или иной мачте различают: фор-брам-стеньги (на фок-мачтах), крюйс-брам-стеньги (на бизань-мачтах) и грот-брам-стеньги (на грот-мачтах).