Конь на один перегон (сборник). Михаил Веллер

поверил полковник. – Да ведь я – Первое Щорса.

      Оба сильно удивились.

      – А рота?

      – Седьмая.

      – Ну и дела! И я седьмая! А взвод?

      – Семьсот тридцать четвертый.

      – Т-ты что! точно? Я – семьсот тридцать четвертый! Стой… – полковник просиял: – как же я тебя сразу не узнал! Шаскольский!

      – Никак нет, товарищ полковник, я…

      – Да кончай, однокашник: без званий и на ты… Луговкин!

      – Да нет, я…

      – Стой, не говори! Худолей?.. нет… Бочкарев!!

      – Власов я, – извиняющись представился капитан.

      – Власов! Власов… Надо же, сколько лет… даже не припомню, понимаешь… А-а! это у тебя в лагерях танкисты шинель пристроили?

      – У меня? шинель?..

      – Ну а меня, меня-то помнишь теперь? Узнал?

      – Теперь узнал. М-мм… Германчук.

      – Смотри лучше! Синицын! Синицын я, Андрей! Ну? На винтполигоне всегда макеты поправлял – по столярке возиться нравилось.

      – Извините… Гм. Вообще этим полигонная команда занимается.

      – Ну – за встречу! Ах, хорошо. А как Худолей на штурм-полосе выступал? в ров – в воду плюх, мокрый по песку ползком, под щитом застрял – и смотрит вверх жалобно: умора! А на фасад его двое втащили, он постоял-постоял на бревне – и ме-едленно стал падать… ха-ха-ха! на руки поймали: цирк! А стал отличный офицер.

      – Отличник был такой – Худолей, – усомнился капитан. – Не… А помните, Нестеров, из студентов, в личное время повести писал?

      – Нестеров? Повести? Это который гимнаст, что ли? Он еще щит гранатой проломил, помнишь?

      – Щи-ит? Может, у меня тогда освобождение от полевой было… А помните, как Вара перед соревнованиями команду гонял?

      – Кто?! Вара?! Да он через коня ласточкой – носом в дорожку летал. А майора Турбинского с ПХР помнишь?

      – Турбинского?.. Не было такого майора. Вот майор Ростовцев – он нам шаг на плацу в три такта ставил, это точно.

      – Какой Ростовцев, строевую Гвоздев вел! А майор Соломатин – стрелковую. А Бондарьков – разведку.

      – Только не Соломатин, а Соломин. И он подполковник был. А вел тактику. Седоватый такой.

      Оба уставились друг на друга подозрительно.

      – Слушай, – задумчиво сказал полковник, – а ты где спал?

      – У прохода, третья от стены. Под Иоаннисяном.

      – Под Иоаннисяном Андреев спал, не свисти. Пианист.

      – Какой пианист?! он и в строю-то петь не мог. А все время тратил на конспекты – лучшие в роте, по ним еще все готовились.

      – Андреев, что я, не помню. А я спал у среднего окна.

      – У среднего окна Германчук спал.

      – Ну правильно. А я рядом.

      – Рядом Богданов. Они двое сержанты были.

      – Я! Я ефрейтор был.

      – Ефрейтором Водопьянов был.

      – А я кем был?! – завопил полковник. – А я где спал?! Развелось вас! историки! Тебе только мемуары писать!..

      Капитан виновато выпрямился в кресле.

      – Ты скажи точно – ты в каком году кончал?..

      Самолет пошел на посадку.

      – А