Толедский собор. Висенте Бласко-Ибаньес

соборъ послѣ рокового уничтоженія церковныхъ привилегій, помогали ему содержать свою семью. Подъ старость у него родился третій сынъ, Габріэль, который уже въ четыре года приводилъ въ изумленіе всѣхъ женщинъ верхняго монастыря. Его мать увѣряла съ слѣпой вѣрой, что онъ – вылитый портретъ Младенца Іисуса, котораго держитъ на рукахъ Дѣва Святилища. Сестра Эстабана, Томаса, жена «Голубого» и мать многочисленнаго семейства, занимавшаго половину верхняго монастыря, восхваляла всюду необыкновенный умъ своего маленькаго племянника, когда онъ едва только научился говорить, и поражалась наивнымъ благоговѣніемъ, съ которымъ онъ смотрѣлъ на образа.

      – Настоящій маленькій святой! – говорила Она своимъ пріятельницамъ. – Нужно видѣть, съ какимъ строгимъ видомъ онъ читаетъ молитвы. Габріэль далеко пойдетъ. Мы доживемъ еще до того, что онъ будетъ епископомъ. Когда мой отецъ былъ ключаремъ, я знала многихъ маленькихъ пѣвчихъ, которые теперь носятъ митру и могутъ стать толедскими епископами.

      Хоръ похвалъ и восторговъ окружалъ точно облакомъ куреній дѣтство Габріэля. Вся семья только имъ и жила. Сеньоръ Эстабанъ, отецъ на римскій образецъ, любилъ своихъ дѣтей, но былъ съ ними суровъ въ воспитательныхъ цѣляхъ. Только съ маленькимъ Габріэлемъ онъ становился инымъ, чувствуя въ его присутствіи какъ бы возвратъ своей молодости; онъ игралъ съ нимъ и подчинялся съ улыбкой всѣмъ его прихотямъ. Мать бросала домашнюю работу, чтобы занимать маленькаго сына, и братья восхищались его дѣтскимъ лепетомъ. Старшій братъ, Томасъ, молчаливый мальчикъ, который замѣнилъ отца въ садовыхъ работахъ и ходилъ босикомъ зимой по грядамъ, покрытымъ инеемъ, часто возвращался домой съ пучками благоуханныхъ травъ для Габріэля. Эстабанъ, второй братъ, которому было тринадцать лѣтъ, пользовался нѣкоторымъ престижемъ среди другихъ пѣвчихъ за аккуратность, съ которой онъ помогалъ священнику при служеніи мессы. Приводя въ восторгъ Габріэля своей красной рясой и плоеннымъ стихаремъ, онъ приносилъ ему огарки восковыхъ свѣчей и раскрашенныя картинки, которыя онъ вытаскивалъ изъ требника у кого-нибудь изъ канониковъ.

      Нѣсколько разъ маленькаго Габріэля приносили на рукахъ туда, гдѣ стояли «гиганты», въ большую залу, устроенную между контрофорсами нэфовъ. Тамъ собраны были всѣ герои старинныхъ празднествъ: могучій Сидъ съ его огромнымъ мечомъ, и четыре пары, изображавшія четыре части свѣта – огромные манекены въ одеждахъ, изъѣденныхъ молью и съ продавленными головами. Когда-то они наполняли весельемъ толедскія улицы во время народныхъ празднествъ, а теперь гнили на чердакахъ собора. Въ одномъ углу стояла Тараска – страшное картонное чудовище, которое пугало ребенка, раскрывая огромную пасть, въ то время, какъ на его спинѣ сидѣла и вертѣлась растрепанная, распутнаго вида кукла, которую ревностные католики минувшихъ вѣковъ прозвали Анной Болейнъ.

      Когда Габріэль сталъ посѣщать школу, всѣ восхищались его быстрыми успѣхами. Дѣтвора