можно искупить, дав денег на храм и немного побубнив пустые молитвы, которые заучивают не вдумываясь в содержание. Они лишают людей возможности жить, оставляя взамен пустую, серую рутину. Я стал мыслить, по-настоящему мыслить, не сдерживая себя рамками, за пределами которых ране опасался призрачного грехопадения. В тесных, душных подвалах Хранилища Еретических Текстов, я впервые в жизни почувствовал себя свободным, осознал, что я есть дух, который не удержит ни одна стена, ни одна решётка. Окрылённый своими открытиями, я завёл диспут о сути духовности с отцом-настоятелем, думая, что это поможет ему по-другому взглянуть на цель Служения, но он просто гневно объявил, что в меня вселился бес, помутивший мой рассудок, и велел запереть меня в подвале. Да… из набожных монахов выходят неважные сторожа! Одного из своих сторожей – самого молодого и слабого духом… да и умом – я убедил в том, что в моём теле и вправду бес, которому не нужно пленённое тело. Я сказал, что если он – мой сторож – не выпустит меня, то бес покинет моё тело, и вселится в него. Перепуганный глупец не только выпустил меня, но ещё и дал сухарей мне в дорогу. Я бежал в лес, держась подальше от дорог, опасаясь преследования. Не знаю, как я не достался диким зверям, видно Проведение было благосклонно ко мне. Несколько дней я ничего не ел, и уже стал терять силы, когда наткнулся на парочку головорезов из этого… воинства, охотившихся в лесу. Сначала они хотели просто зарезать меня на месте, но я убедил их, что если они отведут меня к своему предводителю, тот их одарит. Они согласились, пообещав, что если останутся без награды, то моя смерть будет долгой и мучительной. Приведя меня в лагерь, они рассказали обо мне своему главарю. Тот рассмеялся и спросил меня, с чего я взял, что он одарит своих людей за меня. Я ответил, что умею читать и писать на четырёх языках, и готов воспеть его ратные подвиги, в качестве личного летописца, так как дела такого сильного, храброго и справедливого мужа, должны быть известны потомкам до пятидесятого колена. К моему счастью, он оказался человеком тщеславным и заинтересовался моим предложением, пообещав сохранить мне жизнь, если я покажу, на что способен. Я попросил его назвать своё имя, и предводитель разбоев ответил, что имя его Тур. Окрылённый желанием остаться в живых, я тут же сочинил четверостишье:
Не сдержит тебя ни орда грозных войск,
Ни крепость гранитного мура!
Знамёна великих народов падут,
Под ноги могучего Тура!
Тур был очень доволен, и позволил двум олухам, которые привели меня к нему, выбрать по одной вещи из своего оружейного сундука. Меня оставил при себе, вести летопись его славных подвигов, и, за одно, готовить пищу на всю ораву. Вот так я оказался среди этих людей, среди них, наверное, и умру.
– И много славныхподвигов ты воспел для потомков предводителя? – поинтересовался Духовлад.
Всесмысл посмотрел на него, как будто пытаясь определить, можно ли говорить откровенно, и уклончиво ответил:
– Все, которые видел.
Духовлад