Сброд. Константин Квашин

на них взгляд, и тут же махнув рукой, Горан безразлично ответил:

      – Да так, забитые крестьяне. Этот пройдоха Здебор, подрядил их где-то в глубинке, пообещав щедрую оплату, а вместо того три года продержал их в обозе, заставляя работать за еду. Для меня они не опасны, поступай с ними, как знаешь.

      В глазах Тура вспыхнул огонёк благородства, и он стал высокопарно вещать:

      – Ваши поработители сурово наказаны Медвежьим Воинством! Теперь вы свободны от оков, можете идти, куда вам вздумается, и делать то, чего хочется! Возвращайтесь домой, и живите счастливо, не забывая поминать в молитвах своих освободителей!

      Переглянувшись, крестьяне вскочили и, оглядываясь, быстрым шагом направились в сторону леса. Вдруг, старший остановился и, сказав что-то двум остальным, пошёл обратно к Туру. Перепуганные соплеменники стали его уговаривать и хватать за руки, пытаясь остановить, но тот вырвался от них и, подобострастно склонившись перед предводителем разбоев, явил свою просьбу:

      – Милейший господин! Мы благодарны Вам за освобождение, и желаем успешного исхода всех ваших начинаний! Три года мы тяжело трудились в этом обозе, не получая ничего, кроме скудного пропитания, побоев и унижений, а теперь хотели бы забрать заработанное собственным потом… Мы можем взять расчёт не деньгами, а ценными товарами, если Вам будет так угодно…

      Духовлад прикрыл глаза рукой, удивляясь, что такой жадный и глупый человек дожил до столь почтенного возраста. Благородный огонёк в глазах Тура, в одно мгновение сменился на холодное презрение, и он надменно зашипел:

      – Ты хочешь, чтобы мы разделили добычу, за которую проливали свою кровь, с теми, у кого не хватает смелости даже потребовать своего?! Щур! Вознагради этих людей за долгий труд, да смотри, чтоб им не показалось, будто их обделили!

      Из толпы вышел невысокий, коренастый человек, с маленькими, злобными глазками. Узкий лоб и выдающаяся вперёд нижняя челюсть, создавали ему портрет человека, явно не страдающего избытком ума. Он свистнул ещё нескольким разбоям, и те немедленно набросились на несчастных крестьян, скрутив их, и прижав к земле. Щур подобрал с земли палку, длинной примерно по пояс, несколько раз попробовал её на изгиб и, удовлетворённый её упругостью, растянул мерзкую улыбку. Приказав подручным снять с крестьян изодранные остатки обуви, он принялся воодушевлённо лупить их палкой по икрам и пяткам, явно получая от своего занятия неописуемое удовольствие. Крестьяне верещали от боли и молили о прощении. В толпе разбойников это вызвало новый взрыв хохота. Когда ноги несчастных уже изрядно покраснели и опухли от побоев, мучитель прекратил истязание, и приказал державшим отпустить жертв.

      – Я дам вам ещё одну возможность убрать прочь с моих глаз свои мерзкие рожи! – гневно прокричал Тур плачущим, и корчащимся от боли крестьянам.

      Не имея возможности подняться на ноги, крестьяне поползли в сторону леса, громко рыдая и причитая от боли. Это зрелище очень веселило разбойников,